Эмиграция в Танзанию

Все началось осенью прошлого 2011 года. На сайте университета на несколько часов появилось объявление о том, что происходит вербовка преподавателей университетом Додомы (Танзания). По требованиям соискатель должен иметь степень не ниже кандидатской (PhD), стаж преподавательской работы в Российском вузе и знать английский язык.

Это был один из тех редких случаев, когда я зашел на сайт нашего вуза без всякой необходимости. Обычно, я бывал там когда требовалось найти какую-то информацию для статьи, уточнить какие-то имена, адреса и т.п..

Африка представлялись неспокойным  континентом, где свирепствуют смертельные болезни, в выжженных солнцем деревнях голодают дети, по пустыням бегают кровожадные бедуины, в степях саванны живут людоеды и свирепые львы, а в джунгли лучше вообще не соваться, ибо если тебя не съедят голодные хищники, то обязательно убьет какой-нибудь влаголюбивый грибок. В памяти всплывали названия сран – Сомали, Судан, Эфиопия, Конго, а вместе с ними исступленные выражения лиц африканцев, с которыми они режут головы европейцев, взятых в заложники.

Я не знал про Танзанию ничего. Разве что на ее территории добывают Танзаниты, да еще самая высокая точка в Африке, романтичная и загадочная Килиманджаро находится тоже где-то там.

Из России очень сильно хотелось сбежать без оглядки, пускай даже в Африку.

Чем черт не шутит, подумалось мне тогда, и я скопировал это странное объявление в блокнот.  И только спустя недели две, разбирая завалы текстовых документов на флешке, я наткнулся на него, и так же с оглядкой на черта отправил письмо по сохраненному адресу. Через несколько дней, к своему удивлению, я получил ответ с предложением приехать в Москву на собеседование.

По большому счету, вся эпопея с переездом в «черт знает куда» стала развиваться независимо от нас, меня и моей будущей жены. Было что-то автопилотное во всем происходящем.

Письмо с приглашением  на собеседование было уже чем-то, над чем стоило серьезно поразмыслить. Пока еще не зная ехать в Москву или нет, я рассказал обо всем своей подруге, но вопрос остался открытым.

Никаких планов, никаких эмоций. Никто ни во что не верил до последних двух недель в России. Поговорили, посмеялись над людоедами, повздыхали над возможностью оказаться где-то далеко от Российского пространства, надоевших работников наших вузов, вузовского безденежья и круглосуточной работы.

А работать приходилось много, в вузе четверть ставки и смешная зарплата, несмотря на кандидатскую степень.  Постоянные проблемы на кафедре, отчеты, статьи, переводы – реальность представляла собой кислый компот из работы, за которую не платят, и работы, которую некогда делать.  Заведующий нашей кафедры, пожилая женщина, постепенно отходила от дел. Ей на смену пришла молодая карьеристка, которая быстро «подмяла» под себя управление всей научной работой, распределение грантов, командировок и прочего. По большому счету, на кафедре не осталось людей независящих от ее прихоти, ее планов, ее интересов. Очень часто складывалось впечатление, что это не женщина, а пьяный водитель экскаватора, который дергает рычаги своего трактора, не зная курса, не различая дороги, подминая под колеса всех и всё, что попадается на пути.

Кандидатская степень, должность доцента и 0.25 ставки на кафедре и смешной доход в три с половиной тысячи рублей, это все, что я мог иметь в своем вузе.

Было ясно, что с кафедры нужно бежать. Только вот куда? Вопрос был открытым долгое время, и совершенно нерешаемым. Бросить все, и уйти работать в коммерческую организацию? А как же тогда все годы учебы, работы над диссертацией? Уйти работать в другой вуз? А что это изменит? Ясно было только одно, — надо что-то менять и чем быстрее, тем лучше.

Как не странно, обстоятельства сами подтолкнули к действию. Сложилось так, что дела моего вуза заставили поехать в Москву, к тому же кафедра оплатила дорогу туда и обратно, что само по себе было из ряда вон выходящим обстоятельством. Не составляло большого труда подгадать оказаться в Москве именно в день прохождения встречи с представителями университета Додомы.

Как только на горизонте замаячила возможность поездки в Москву, списался с  Людмилой Владимировной, представителем фирмы посредника, подтвердил свою твердую заинтересованность и сообщил, что буду на собеседовании. На что получил ответ, с адресом организации, точной датой и временем, совет не волноваться и пожелание удачи.

Попадая в Москву, чувствуешь, как убыстряется ритм жизни. Нагонявшись по своим делам, я отыскал контору, куда должны были приехать представители Танзании. Очень волновался, особенно за свой английский нулевого уровня. Но все оказалось довольно-таки буднично. Познакомился со своим куратором-посредником, женщиной лет сорока пяти, улыбчивой и располагающей, побеседовал с двумя неграми, которым явно доставляло удовольствие находиться в своей роли. Вся беседа заключалась в том, что меня на странном английском спросили, что я закончил, на чем защищался и как долго я преподаю.  Это было все собеседование. Хотя, местные, услышав, что я защитился год назад, устроили маленький междусобойчик, перейдя с английского на суахили, и что-то решив, со словами «Ок, all right. See you later » выставили меня за дверь.

По приезду в Саратов, все встало на свои места. Началась все та же рутина. Наступала осень. Шли дожди, опадали листья с деревьев, становилось холоднее, пасмурнее, тоскливей. Осень не радовала меня. Жалко было прошедшего лета, которое как всегда прошло слишком стремительно и незаметно. Уже не первый год, мечтая  о пляжах, лесах, теплых тропических морях,  проводишь его за компьютером и нудной писаниной в душной городской съемной квартирке.

Все эти дела с представителями Танзании отошли на второй план, я даже вспоминал про них как о большом недоразумении. Надежды на перемены оставались лишь невнятными, неоформленными в сознании мечтами и пустыми предвкушениями.

С поездки в Москву прошло месяца полтора, когда на «мыло» пришло письмо от посредника, с сообщением, что я прошел собеседование, что списки будущих экспатов поехали утверждаться в Танзанию. Было еще пожелание удачи, и пара советов – лечить зубы, делать прививки, готовить чемоданы.

Это была примерно середина ноября месяца. Казалось, пахнуло в лицо свежим ветром перемен, донесшим запах дальних стран. Однако, вопрос с отъездом оставался открытым, нас  все время держали в неведении. На письма с попыткой подробных расспросов отвечали скупо и лаконично, настолько кратко, что волей-неволей возникали мысли, а не обман ли это? Вот бросишь все, соберешь чемоданы, и вдруг все отменится, вдруг ничего не происходит за этим молчанием и постоянными недомолвками? На самом деле, даже просьбы о том, чтобы получить  адрес какого-нибудь русского из Додомы, были проигнорированы посредником.

В такой неизвестности прошли новогодние праздники, а за ними и весь январь месяц. Время от времени я пытался искать в интернете какие-то сведения о Танзании и Додоме, но информации было очень мало, мало фотографий и еще меньше отзывов туристов, а найти русских в Додоме было просто нереально. А ведь там они были. По словам Людмилы, за последние три года она лично отправила две группы русских в Додому с контрактами.

Мой посредник-куратор присылал успокаивающие письма о том, что в Танзании ничего не делается быстро, что ритм жизни там совсем другой, чем в России. Приблизительное время переезда Людмила озвучила давно, еще в первых письмах. Это был конец февраля. Но время шло, февраль был уже ополовинен, а с мертвой точки так ничего и не сдвигалось.

Где-то к концу февраля появились вести. Из Москвы стали наконец-то доходить настоящие новости, а не усыпляющий текст.  Я получил образец контракта, стало известно о должности, на которую я принят, и самое главное я получил адрес русского преподавателя из Додомы.

Контракт, на мой взгляд, оказался просто сказочным. Он включал себя оплату перелета из Москвы в Додому мне и членам моей семьи, оплату багажа, предоставление жилья , оплаченный трехмесячный отпуск по завершению и самое главное – восьми часовую рабочую неделю. Уж не буду говорить о зарплате.  Контракт был просто безумно соблазнительным, смущало только одно, в нем не было моего имени.

Но все сдвинулось с мертвой точки, ветер перемен уже заметно трепал волосы. Я списался с товарищем из Додомы и получил достаточно исчерпывающую информацию, которой можно было верить. Все-таки это был рассказ из первых рук, человека, который прожил в Танзании полтора года. Самое главное было то, что он всем доволен, за исключением некоторых мелочей, которые я списал на свойства его характера.

Март месяц стремительно подходил к концу, когда прислали контракт на подпись. Это уже была точка невозврата. Мы с будущей женой все еще находились в обычном нашем рабочем ритме – днем работа, вечером до глубокой ночи подработка, иногда прогулки по вечернему городу. Было еще много нерешенных дел, надо было продать машину, купить чемоданы, прочую мелочь, и самое главное, мы еще не были официально расписаны.

Подписанный контракт вместе со всеми данными моей еще незаконной жены был отправлен через день после получения, 22 марта, и сразу же в ответ пришло сообщение, что отъезд группы будет 24го числа. Это было ужасное известие для нашей рассеянной расторопности и кучи незаконченных дел. В шоке, и даже легкой панике, уже за полночь вместе садимся сочинять письмо, пишем, что это совершенно невероятная новость, что мы еще не готовы, что рассчитывали как минимум на две недели в запасе,  и что при всей нашей невероятной спешке мы никуда не успеваем.

Утром следующего дня, судорожно щелкая мышью, «бегу» на почту искать ответ. Должно было свершиться чудо, и чудо свершилось. В ответном письме: «Да не волнуйтесь вы, все это обсуждаемо ….».

Именно с этого места «ветер перемен» стих, и наступила тишина, в которой мы как два загнанных зверя носились по городу, спешно заканчивая свои дела, покупая без разбора всякую нужную и ненужную ерунду для переезда, прощаясь с друзьями и родственниками.

В городе стоял туман, тающий снег залил лужами все, изуродовал дороги и поднял в воздух слишком много влаги. Подстать проявлениям стремительной весны сознание затуманилось, мы жили на автопилоте, не бросая ни работы, ни подработки, долго гуляли по ночным улицам или засиживались у компьютера, разглядывая фотографии Танзании.

От машины избавились на следующих выходных, сдав ее за городом таджикам-перекупщикам за сносную цену. Осталось одно незаконченное дело,  — ЗАГС.  Хорошее дело браком не назовут. Оказалось не все так просто. Ни контракта, ни билетов на самолет у нас не было, чтобы ускорить регистрацию, а ждать месяц никто не мог, билеты на самолёт были куплены, до вылета оставалось каких-то десять дней. Пришлось бегать по ЗАГСам, просить, объяснять, и в итоге за пять дней до отъезда в Москву мы все-таки получили по штампу в паспорта, обменялись кольцами и выпили бутылку шампанского.

В родном вузе меня не оставили. Уволился без оглядки. Но это было уже неважно. Сотрудники  пожелали удачи, с некоторыми даже отметили мой отъезд. И я больше там не появлялся.

Билеты на поезд в Москву были куплены, время вылета в Дар-эс-салаам назначено, паспорта на визы отправлены экспресс почтой,  казалось, все дела сделаны. Оставался только багаж. 80 килограмм бесплатного багажа, остальное за деньги. Перевес наших чемоданов составил порядка 50 кг, а попробуй-ка уложись без перевеса, когда уезжаешь, можно сказать, насовсем.  Лишних денег было. Избыток багажа оплачивала Танзанийская сторона, но только по приезду.  Стали искать стоимость багажа в интернете на сайте нашей авиакомпании, и были неприятно удивлены. 50 долларов за килограмм! Мы, два нищих кандидата  долбанных российских наук, не могли себе позволить такую роскошь. Поэтому из багажа сразу исчез чемодан косметики жены, постельное белье, какой-то кухонный хлам и всякие мелочи.  И все равно, остался чемодан косметики жены, чемодан со шмотками, большая сумка хлама и перевес в 15ть кг. А что делать? Блондинка, хоть и с кандидатской степенью, не может поехать без чемодана всяких шампуней и гелей никуда, тем более в Африку. На том и отбыли в Москву.

В Москве побежали делать прививки от желтой лихорадки. В поликлинике вместе с ней сделали еще от гепатита и брюшного тифа, чем выключили наш иммунитет недели на три минимум. Зато мы получили необходимые справки и были уже полностью спокойны, — все скоро закончится, и мы будем дома, в Додоме. В планах оставался только поход к Людмиле за контрактом и в посольство, забрать паспорта с визами.

Утром было прохладно, но солнечно, поэтому перед визитом в фирму-посредник решили прогуляться. Добрались до Красной площади, побродили где-то еще, посидели в какой-то пиццерии.

Рассчитавшись с организаторами переезда и получив контракт на руки, мы должны были дождаться электрички на казанском вокзале, только было слишком рано. Решили прогуляться опять, так сказать нагулять последние воспоминания, вышли из метро на Арбате и попали под дождь. Люди мы упорные, пережидать не стали, поэтому пока добрались до следующей станции метро, вымокли все до нитки.

9 апреля курский вокзал был оцеплен, видимо искали бомбу, внутрь нас не пустили, дождаться прямого поезда было негде, поэтому пришлось ехать с пересадкой. В итоге уставшие, измученные и мокрые мы доехали до родственников, чтобы на следующее утро зайти за визой в посольство и улететь из страны.

Собственно говоря, российская часть приключений на этом закончилась. Благополучно получили паспорта, добрались до Домодедово, сдали чемоданы. Причем, стоимость перевеса багажа оказалось не такой драконовской, как мы предполагали. Но уже было поздно о чем-то жалеть.

Рейс Катарских авиалиний в Дар-эм-салаам был через Доху, где была пересадка на другой самолет, который приземлился в Найроби, чтобы дозаправиться и, оставив Килиманджаро по правому борту, взял курс на Дар.

В Даре прямо перед нашей высадкой прошел дождик, было влажно и жарко. Нас быстро пропустили через таможню, привезли чемоданы, которые за время длительного перелета изрядно потрепались, и выпустили в город. На площади перед аэропортом нас уже ждал автобус. Русских, которые так же как мы летели этим рейсом, чтобы осесть в Додоме, было человек десять.

Кучкуемся под зонтиком остановки, подошёл пузатый африканец, наш провожатый. Начал что-то говорить по-английски, с ужасом и стыдом понимаю, что ни фига ничего не понимаю. Произношение, к которому нужно привыкать не один день. Благо в запасе у ничего непонимающих есть стадное чувство, подчиняясь ему, лезем в автобус. Нас везут в отель.

Это непередаваемые ощущения, после московского холодного дождя оказаться среди вечного лета, цветущей зелени и влаги, в которой играет тропическое солнце, пробиваясь из-за облаков на высоком голубом небе. Аэропорт Дар-се-салаама находится почти в городе. Пять минут по трассе и автобус уже едет по тесным улочкам, забитым плотным трафиком машин, мотоциклов, тележек, велосипедистов, пешеходов. Кажется, что все перемешалось и слиплось в один пульсирующий клубок. 

Очень много людей, очень много. Много дорогих машин, в основном японские внедорожники и полное отсутствие представителей отечественного автопрома. Левостороннее движение еще месяца два после приезда не могло осмысляться. Много мотоциклов и трехколесных пассажирских мото-тарантаек. И, конечно же вездесущие велосипедисты. 

Много строящихся домов, много больших многоэтажек и офисных зданий, которые странным образом перемешаны с трущобными домишками и утлыми магазинчиками. Прямо на улицах, среди всего этого восхитительного безобразия, гула и толчеи, люди готовят еду на открытых углях, жарят картошку, курицу, яйца, варят кофе…. Весь город пропитан влагой и странным, специфичным запахом, складывающимся из смеси дыма от древесного угля, готовящейся пищи, и незнакомых восточных благовоний.

Отель, в котором нас поселили, чтобы на следующее утро повезти дальше в глубь страны, был красноречивым показателем Танзанийской городской экзотики. Многоэтажный монумент из стекла и бетона с пятизвездочным статусом стоит на трущобной улочке среди запущенных сараюшек. Около парадного подъезда, украшенного раскидистыми пальмами в горшках, напротив, мерах в трех, на корточках сидит улыбчивый негр, жарит картошку в большой сковороде. Заметил, что вся русская делегация в тихом шоковом состоянии смотрит на него, — very tasty, протягивает раскаленную сковороду, предлагая попробовать. Что ему ответишь? Кто-то из русских ропщет на местную антисанитарию и говорит, лучше это не пробовать….

Меня удивило не это, а беззаботность существования этих людей. Начался ливень, мы спрятались за зеркальными дверями отеля, а эти местные вышли под дождь! Гремел гром, а они радовались и кричали в ответ на каждый удар, дождь лил стеной, а они танцевали под ним, как будто это их первый и последний в жизни дождь!

Русские все хором настояли на поездке в близлежащий супермаркет, чтобы закупить кухонной утвари и прочего домашнего барахла, которого, по мнению старожил из Додомы, там не найти. Мы с женой стали пробовать местную снедь, и тоже, разумеется, накупили всякого хлама.

Утром, после долгого ожидания, нас погрузили в автобус вместе со всеми пожитками и повезли дальше по пути нашего следования. Через очередной супермаркет и берег океана мы выбрались на Морогоро род и взяли курс на Додому. Дорога федерального значения густо населена, нет пустынных мест. Часто встречаются безымянные населенные пункты или просто отдельно стоящие хижины.

И кругом просто фантастическая зелень. Сезон дождей подходил к концу и все, что должно было позеленеть или расцвести цвело, зеленело, благоухало.

На остановках автобус облепляют торгующие разной ерундой местные. Это непривычно и неприятно. Фотографировать себя не дают.

Дорога хорошая, асфальт почти идеальный, не знавший заморозков и льда. Но трасса просто утыкана «лежачими полицейскими», автобус сбрасывает скорость через каждые 15-ть минут. Всю дорогу глазеем в окна, ехать около восьми часов.

В Додому приехали уже в сумерках. Африканское солнце садится стремительно. Хотя, после заката еще полчаса сумерки, и только потом кромешная тьма.

В городе нас сразу заселили в гостиницу, в которой, в ожидании собственного дома, нам с женой предстояло прожить целых два месяца.

На следующее утро нас повезли в Университет оформлять бумаги. Очень много бумаг, много копий, много фотографий, много всего. Оформление заняло не одну неделю, многие русские расстраивались по этому поводу, пеняли на нерасторопность местных, обвиняли в неграмотности. Конечно, было за что на них обижаться, фамилии и имена переписывали неправильно, отправляли то вверх, то вниз по чиновникам и прочее, прочее….

Однажды, кто-то из местных управленцев услышав наши претензии, а мы ходили с оформлением дружно всей приехавшей компанией, так ответил, — А чего вы хотите? Вы, европейцы, строили свою цивилизацию триста лет, а мы всего лишь 30 строим!

Несмотря на все недовольное бубнение русских, всяческие пересуды, все казусы и задержки, нас оформили на все сто процентов в положенные сроки. Было трудно дождаться домов, много бегали по университету в поисках стейт-менеджеров с претензиями к ним, но в результате лично я доволен абсолютно всем. Нас поселили в красивый дом европейского образца у подножья горы, в тихом и престижном районе города. Привезли всю необходимую мебель, сделали ремонт в доме, повесили занавески, даже траву вокруг дома подергали, чтобы насекомые и змеи не лезли в дом, посадили цветы.  Мне не на что обижаться. Какими бы не были местные, а они все ужасные пройдохи, хитрецы и лентяи, необразованные и ужасно странные, они сделали для нас все возможное, приняли нас как дорогих гостей.

Что касается работы и университета. Впечатляет размах, с которым он построен. Сам комплекс расположен за городом на холмах и растянут километров на 15ть. Просто колоссальные виды на горы и местные степи, поросшие мелким кустарником.

В университетском городке курсируют автобусы, ибо расстояния огромны и пешком, под палящим Додомским солнцем, практически невозможно перемещаться. Утром по городу сотрудников собирают несколько больших автобусов. За нами, русскими, приехавшими этой весной, по утрам приезжает свой маленький автобус, и везет на работу. Сейчас занятия в университете закончились, начало в конце Октября, готовимся, пишем лекции и методички….