Переезд из Омска в Тель-Авив

Здравствуйте. Меня зовут Олег и я родился в обычной еврейской семье. Начиная с конца 80-х годов, родственники отца постепенно перебирались за рубеж. Кто-то местом для жизни выбрал Израиль, кто-то осел в Европе, другие переехали за океан. Разбросала жизнь наших многочисленных родственников по всему миру. Перед нами стоял главный вопрос что выбрать — Америку или Израиль?

Израиль уже тогда, в 90-е годы был неоднозначной страной. Слишком много русских окопались там, и слишком негативное к ним отношение было. Правительство страны уже в те годы не знало, что делать с таким количеством мигрантов. Мы бы, конечно, обедни не испортили, но и земля обетованная не стала бы для нас райским садом. Любопытно, что между Тель-Авивом и Нью-Йорком мы выбирали, сидя всей семьей на кухне в обычной омской пятиэтажке. Отец предложил голосовать тайно. Нас было четверо: отец, мама, я и младшая сестренка. Как вы понимаете, шанс на равенство голосов был велик, поэтому в случае ничьей папа, как глава семьи, должен был вытягивать из шапки одну из двух бумажек — Тель-Авив или Нью-Йорк. Это ухищрение в дальнейшем нам пригодилось, мы с сестрой выбрали США, а родители — Израиль. Решающее слово осталось за отцом — он запустил руку в шапку и, как вы понимаете, вытащил Тель-Авив. Через два часа папа уже звонил дяде Боре, своему двоюродному брату и просил, чтобы тот выслал нам приглашение. Что творилось дальше — смешно вспомнить.

Отец пошел в синагогу. Он стал изучать тору, учить иврит и всячески пытался сделать из себя правоверного еврея. От своего отца такой прыти я точно не ожидал. Было очень смешно, как он однажды отрастил себе пейсы, но поскольку волосы не кудрявились, они выглядели просто, как длинные баккенбарды. Чаще всего папа убирал их за уши, но когда поехал в посольство, общаться насчет нашего переезда по программе репатриации, он закудрявил их плойкой. Евреев-ортодоксов в посольстве не оказалось, зато выяснилось, что там работает мамин одноклассник, который раньше часто бывал у нас дома. Этот милый человек поднял родителей на смех и долго выяснял, как отец закудрявил свои волосы. Вот так с шутками и прибаутками мы стали членами программы репатриации.

Отец, мама и сестра сдали экзамен по ивриту и религиозному просвещению. Я же должен был получить гражданство после того, как им обзаведутся родители, по программе воссоединения семьи. У меня не было столько времени, сколько у моих родственников, чтобы тратить его на иммигрантские дела. Какое-то время я вообще считал, что никуда из России не поеду. Мы думали в то время заняться бизнесом со своими однокурсниками, я даже занял у отца тридцать миллионов рублей, огромную сумму по тем временам, на нее можно было купить машину. Отец тогда все продавал и из-за неспокойной обстановки в России считал, что деньги надо как можно быстрее тратить и вкладывать во все что угодно, поскольку со дня на день они обесценятся. Потеряли свою стоимость рубли только в 98-м году, но отец это предсказал на три года раньше.

В начале 96-го года родители отправились в Тель-Авив, а я остался оканчивать третий курс университета, до сих пор не знаю, зачем мне это было надо. Они сдавали экзамены и мотались по конторам все вместе, а я спустя четыре месяца в одиночку. Говорить приятелям о том, что я уезжаю , не хотелось. Знали только самые близкие друзья, но попрощаться со всеми стоило, поэтому я проводы из России организовал, как проводы в армию. Из моего окружения никто никогда не уезжал за рубеж, вообще Омск никто не покидал, а в армию уходили каждый год. Соответственно, я абсолютно не знал, как надо было вести себя в последние дни на Родине. За два дня до самолета Омск-Москва я снял кафе и отгулял свои проводы, как полагается, с полным размахом. Как полагается, драка была, незнакомые девушки и признания в любви за полночь. В Израиле, даже русские, никогда так не гуляют, чтобы поутру собирать события вчерашнего дня по крупицам.

Москва-Тель-Авив

До Москвы я добрался легко, выехал пораньше из дома. С тоской посмотрел на родной город из окон автобуса и отправился на встречу новой жизни. В Москве переночевал у знакомых и поехал в аэропорт. Тогда еще пробки в Москве не были такой проблемой, как сейчас, поэтому дорога была быстрой. Я в первый раз покидал Родину и в первый вообще проходил через международный терминал, поэтому немного волновался. Чтобы не дрейфить я зашел в дюти фри, такого изобилия алкоголя в Омске мне не приходилось лицезреть никогда. Конечно, продавались еще духи, одежда и всякие аксессуары, но больше всего меня волновал именно алкоголь. Тогда же я впервые увидел маленькие бутылочки с разными напитками, которые можно часто встретить в гостиничных мини-барах. Разумеется таких диковин я накупил полные карманы.

Перед дюти-фри был еще стресс на досмотре. Бывшие однокурсники подарили мне ремень, они ведь считали, что я в армию ухожу. На ремне этом пряжка была сделана из гильз, смотрелось очень прикольно. Даже самый заурядный школьник может отличить стреляную гильзу от боевого патрона. Рабочим в Шереметьево это оказалось не под силу, поэтому они заставили меня расстаться с памятным подарком. Без него, кстати, мне приходилось всю дорогу поддерживать штаны рукой.

Вез до Тель-Авива нас старенький Боинг. До Москвы мы летели на «тушке», она мне не понравилась совершенно. Сиденья жесткие, как в пригородной электричке, да и сам салон маленький. Другое дело — Боинг. Хоть и было видно, что он старый, но комфорт совсем на ином уровне. Мигрантов вместе со мной летело немного. По крайней мере, так мне показалось, в основном — отдыхающие. Их легко можно идентифицировать по пьяным лицам. Мигранты же, в своем большинстве, молчаливы и задумчивы. Я успел занять место у иллюминатора, и весь полет просмотрел в окно. Там кроме облаков ничего видно не было, но это не мешало мне думать. Мысли исчезли, и сразу стало легче, когда мы начали снижаться. Вид из иллюминатора просто поразил меня. Сначала перед взором предстало море, а затем сам красавец-Тель-Авив, с высоты птичьего полета он просто сказочно красив: аккуратные линии улиц, свежие оазисы зелени, плавно движущиеся машины. Это было похоже на сказку. Почему то в моем представлении именно так должен был выглядеть другой город — американский Лос-Анджелес.

В аэропорте Бен Гурион мы приземлились примерно в шесть вечера. Пока прошли таможенный контроль, получили багаж и т.п. на улице уже стемнело. Я бы, может быть, управился бы быстрее, но волнение и проблемы с языком делали свое дело. Я вышел в город, к родителям, наверное, самым последним из моего рейса.

Гивати наш, Гивати батальон

На самом деле мои проводы в армию были пророческими. Благодаря знакомствам отца я попал тоже в программу репатриации, а не воссоединялся с семьей, как мы ранее рассчитывали сделать. Пока суд да дело, 96-й год заканчивался и меня, человека получившего гражданство Израиля, призвали в ЦАХАЛ, то есть армию обороны Израиля. По местным законам все граждане страны, вне зависимости от пола, должны отслужить в армии положенный срок. Женщины — два года, а мужчины — три. Благодаря связям дяди Бори я мог устроиться в штаб, все-таки в стране было неспокойно, и в приграничных районах иногда стреляли. Все испортил наш сосед Семен, тоже родившийся в России. Он не так давно пришел из израильского спецназа и с упоением рассказывал о том, как там здорово. Никакой толковой работы и даже образования у меня не было. Брать меня доучиваться после трех курсов омского Политехнического института не хотел ни один ВУЗ. Мне, чтобы выбиться в люди, оставалась одна дорога — в армию.

Несмотря на протесты матери, я сам пришел на военные сборы и попросился в спецназ, после медосмотры врачи сделали заключение, что по медицинским показаниям я в столь элитные войска не прохожу, и записали меня в бригаду Гивати. Это тоже боевые войска, что-то типа нашей пехоты. Служить в Гивати не так престижно, но все равно почетно. Символ бригады Гивати — библейский лис Самсона. На самом деле, Израиль хоть и современное государство, он очень религиозное. Здесь на каждом шагу можно встретить какие-то отсылки к священным писаниям.

Армейская жизнь для меня началась с призывного пункта в Тель-Авиве. В отличие от России, нас не сажали ни в какой распределитель, а первым делом вкусно накормили, потом сфотографировали на документы, сняли отпечатки пальцев и подстригли. Любопытно, что стрижка была именно после фотографирования. Наверное, с расчетом на то, что волосы все равно отрастают. Конец первого дня службы ознаменовался двумя уколами какого-то лекарства в лопатку, получением формы и удостоверения. Так я стал солдатом израильской армии.

Учебка в Израиле длится не половину году, а четыре месяца. Потом идет еще четыре месяца боевой подготовки. После них самых лучших солдат отправляют на командирские курсы, а тех, кто попроще — служить на границу. Не надо охать, в Израиле вся служба проходит вдоль границы. Солдатам внутри страны делать нечего, а вот на границе есть враги, с которыми надо бороться. Возможно, отсутствие армии внутри страны еще объясняется тем, что в Израиле очень большая плотность населения. Я где-то читал, что плотнее, чем в Израиле люди живут только в Южной Корее, Японии и Монако. Ни в одной из вышеназванных стран мне побывать не удалось, поэтому судить о справедливости этого факта я не могу.

Вопреки сложившемуся мнению, нагрузки в израильской армии совсем не детские. Евреи не халтурят. Например, мы регулярно бегали марш-броски. Самый длинный из них был семьдесят километров с полной выкладкой. Правда, каждый час нам разрешали делать десятиминутную остановку, но это помогало мало. Я так устал, что думал, что упаду без сознания, и бегущие следом меня затопчат. Было очень тяжело, но тяжко в учении — легко в бою. Эту истину никто не отменял. Некоторым солдатам израильской армии реально предстояло столкнуться лицом к лицу с врагом, и тут уже победит тот, кто лучше обучен.

Когда настало время определяться, кто куда, на границу или на командирские курсы, меня, как толкового парня, отправили на командирские курсы. Вообще, там было много наших ребят, выходцев с постсоветского пространства. Наши соотечественники как-то быстрее схватывают информацию и лучше реагируют на любые происшествия, поэтому в израильской армии их очень ценят. О том, что было на командирских курсах, я рассказывать не имею права, давал подписку о неразглашении. Скажу лишь то, что там очень здорово. Никаких убийц из нас не делали, тайным единоборствам не обучали. Объясняли психологию, основы менеджмента (должны же мы управлять солдатами), тактику и много всего интересного.

После командирского курса меня отправили в Сектор Газа, где доверили отряд из пятнадцати человек. Это были молодые парни, четверо говорили по-русски. На иврите я изъяснялся не очень хорошо, поэтому Рома-одессит переводил тем, кто плохо понимал. Кстати, армия неплохо подтянула мой язык, как английский, так и иврит.

Чтобы армия Израиля была боеспособной ей нужны идеалисты. Военные конфликты с арабами идут не в чистом поле, где отряд на отряд можно выйти. Они ведутся изощренным, почти партизанским способом. Служить в израильской армии и не быть патриотом очень сложно. Вы не подумайте, что мне промыли мозги. Я просто реально поверил. Даже те, кто приходят служить со скептическим взглядом на страну, возвращаются домой патриотами. Я знаю лишь единицы людей, которых армия в этом плане не изменила. Там такая атмосфера и романтика, что словами не передать.

До сих пор помню, как мы квартировались в пустыне. Вы кушали яичницу, приготовленную на раскаленном камне? Когда вместо приправы песок и никакой посуды под рукой нет. Песок, кстати, был не только приправой. Он был всем и везде: в складках одежды, во рту, в глазах, в ушах. Через несколько дней к нему уже привыкаешь и перестаешь замечать. К чему я так и не смог привыкнуть в пустыне, так это к звездам. Они такие низкие и огромные, что дух захватывает. Бывало, стоишь в карауле и как болван голову задерешь, на небо смотришь, а не врагов на горизонте выискиваешь. Однажды в дозоре я вообще встретил маленькую лисицу, фенек зовется, лиса подошла ко мне и неподалеку свернулась клубком. Я думал, что она заснула, протянул руку, чтобы погладить, но плутовка вскочила, как ошпаренная и быстро убежала. Такие вот наблюдения натуралиста.

Моим неотъемлемым спутником в Секторе Газа стала штурмовая винтовка «Тавор», названная в честь ветхозаветной горы, где произошло что-то важное. Я не очень силен в религии, поэтому просветить вас не могу. С Тавром мы были неразлучны, я свое оружие называл Светлана. Все давали автоматам женские имена, поскольку по слабому полу в армии скучаешь безумно, девушки там под запретом, хоть и есть солдаты-женщины. Если проявлять к девушке-сослуживице слишком большое внимание, то можно отправиться за решетку. Израильские законы очень похожи на американские, поэтому даже длительный взгляд, могут посчитать домогательством сексуального характера. Дедовщины, подобной российской, в Израиле нет. Конечно, к новичкам старослужащие предъявляют кое-какие особые требования, например, заставляют их пройти обряд посвящения, могут сделать замечание, но чтобы кто-то кого-то специально унизил — я такого не видел ни разу. Здесь люди воспитаны иначе.

Мирная жизнь

Армия дала мне многое. Я вернулся домой повзрослевшим человеком. Несколько раз мы попадали в передряги, бывали в перестрелках. Это очень страшно. Любой юнец в таких условиях на глазах становится взрослым мужчиной. Кое-кто из тех, кого я знал лично, погибли в боевых действиях. Я молился, чтобы мне никогда не пришлось прийти к чьей-то матери со словами: «Извините. Ваш сын погиб». Израильскую армию я не одобряю. Десять хорошо обученных солдат гораздо эффективнее пятидесяти раздолбаев, которыми были мы. Даже в последние месяцы службы мы оставались, по большому счету, пушечным мясом. Нас ставили на самые спокойные места. Я ни разу не убил и не ранил человека, хоть я и старался попасть во врага. Мы просто вели огонь в сторону противника, когда трясутся руки, особо не прицелишься. Спасибо армии за то, что она была. Надеюсь, моим детям служить в ней не придется.

Израиль глазами репатрианта

Я отчетливо помню, как возвращаются из армии русские — фуражка набекрень, ремень приспущен, в зубах сигарета, улыбка на лице наглая, и идет-вышагивает, король жизни. Государство ему еще дает три месяца отдыха. В Израиле все проще — после службы можешь хоть всю жизнь отдыхать, дело хозяйское. Лично я погарцевать дембелем долго не сумел. Отец посмотрел на меня с укором и сказал: «Надо работать!». После службы я хотел быть таксистом, на что батя резонно заметил: «Пусть чей-нибудь другой сын таксистом будет, ты на программиста выучишься». Не скажу, что с детства у меня была к компьютерам любовь. Тогда компьютеров вообще не было, а в Омске я вообще учился на нефтяника, но видно не судьба черное золото из недр выкачивать. Только в одном месте на Аравийском полуострове нет нефти — в Израиле.

Перед тем как идти на компьютерные курсы, я записался на занятия по ивриту. Конечно, экзамен по ивриту приходилось сдавать, получая гражданство, но папин брат обо всем договорился и мы отблагодарили экзаменатора, закрывшего глаза на наши познания языка, деньгами. Без иврита сложно. Общество в стране хоть и поделено на диаспоры по странам, но с представителями других культур тоже приходится общаться. В армии я хорошо подтянул английский и немножко узнал иврит, научился составлять простые предложения. Например, подайте мне то-то, или дайте мне это. С таким уровнем языка жить в Израиле проблематично. Если ты, конечно, не пенсионер, сидящий круглые сутки в квартире. Мне хотелось общаться, но я не мог. Помню, как однажды объяснялся на улице с прохожим. Говорил с ним на смеси английского и иврита, он отвечал мне на подобном диалекте. Мы оба ничего не понимали, пока мой собеседник не произнес: «Вот холера!». Оказалось, что он поляк. Живя в крупных израильских городах, волей-неволей станешь полиглотом. Здесь очень много языков и диалектов.

Многонациональность иногда играет не на руку обществу. Что греха таить, существуют межнациональные конфликты. Евреи с разными странами исхода постоянно ссорятся друг с другом. Даже внутри одной группы, например, мигрантов с Украины есть расслоение. Галициане, бежавшие в первой половине двадцатого века из СССР, считают себя, чуть ли не белой костью, а Алиев — тех, кто приехал в 80-х — второсортными людьми. Объясняется это тем, что коренные евреи считают переселенцев с постсоветского пространства времен конца двадцатого века и начала двадцать первого ненастоящими, поскольку они бежали от нищеты, а не были движимы великой сионистской идеей. Я в Израиле уже пятнадцать лет живу и об этой идее могу только расплывчато рассуждать. Если переедите сюда, то просто не обижайтесь на стариков, которые будут пороть всякую чушь. Молодежи до этого обычно дела нет, поэтому со своими сверстниками вы сможете общаться нормально.

О работе, жизни и экономии

Местные работодатели не очень хорошо относятся к выходцам из России. Устроиться на работу к коренному жителю Тель-Авива почти не реально. Благо среди работодателей достаточное количество русских евреев. Они, в основном, занимаются либо созданием постсоветской атмосферы (всякие магазины «Березка», русские кафе, пекарня черного хлеба, издательство литературы на русском языке и т.п.), либо программированием. Не знаю почему, но выходцы из России очень сильны в математики и на лету все схватывают. Я на себе в этом убедился, никогда у меня склонности к компьютерным наукам не было, а потом пошел на курсы, с двумя поляками, тремя местными ребятами, грузином, черным и украинкой.

В этой пестрой компании я был самый способный ученик. Для того, чтобы начать работать в IT не надо заканчивать университет. Базис знаний можно получить за полгода, а потом учиться в работе. Я, будучи уже достаточно взрослым дядькой, выполнял работу, предназначенную для подростков, только что окончивших школу. Было стыдно, друзья, работавшие «на русскую индустрию» надо мной насмехались, но в итоге все выровнялось. Через три года мы уже зарабатывали одинаково, а потом мои доходы пошли вверх, а их остались на прежнем уровне. Если вы намерены переехать в Израиль и остаться здесь жить навсегда, то не цепляйтесь за диаспору. Ну будете вы сидеть прокатчиком в русском видеосалоне, обстановка там, конечно, комфортная, но роста никакого. Будете, как персонаж анекдота выглядеть. Надо позабыть о Родине. Мне было просто дико, когда в один из эмигрантских магазинов, на окраине улицы Каплан, завезли русское пиво. Это невкусное жигулевское. Люди сбежались покупать его со всех сторон, была огромная очередь, а в итоге пенного напитка на всех даже не хватило. Хотите нормально жить в Израиле — гоните от себя Россию.

Чтобы стать нормальным израильтянином, надо думать, как израильтянин. В первую очередь — необходимо экономить. Старайтесь тратить меньше. Хорошо жить здесь -искусство, потому что все очень дорогое. Цены на продукты питания гораздо выше московских, аренда жилья на уровне российской столицы. Даже проехать на автобусе в Израиле дорого. К сожалению, я редко смотрю новости и не знаю, одинаково ли стоит проезд во всех городах, но в Тель-авиве мы платим за билет четыре шекеля, это больше доллара. Билет продается на время, на полтора часа. Иногда надо проехать три остановки, а ты платишь за это целый доллар. Это очень дорого.

Очень дорого покупать еду в супермаркетах — лучше брать на рынке. В больших магазинах продавцы жульничают со сроком годности, особенно с теми товарами, которые фасуются прямо в магазине. Свежий сыр купить вообще нереально. Его можно взять только на рынке и то у знакомых. Не знаю, как в других городах, но у нас имеется такое понятие, как «свой продавец». Он как семейный доктор. Если ты покупаешь мясо, то берешь его только у одного продавца, тоже самое с молоком, фруктами и т.п. Продавец не делает покупателю скидки, но зато советует самый лучший товар. Чтобы втереться в доверии к продавцу, покупатели на рынке много с ним общаются, пытаются втереться в доверие, иногда оставляют сдачу.

Похожая ситуация и с ресторанами. Почетно быть постоянным клиентом, тебя и посадят получше и совет по меню сделают. Люди с нормальным достатком каждую неделю всей семьей ходят в ресторан. Принято еще приглашать в ресторан гостей. Когда я был еще молодым, меня с подругой пригласили в ресторан. В конце, когда я хотел расплатиться, на меня обиделся человек, пригласивший нас. Оказывается, тут так не принято.

Еще в Израиле принято носить с собой воду. Особенно, если ты куда-то собрался идти пешком. Схватить на такой жаре солнечный удар или обезвоживание — проще простого. Первое время я косо поглядывал на людей с бутылочками, мол, мне вода не нужна, я сибиряк, мы все вытерпим. Этот фарс длился ровно до того, пока я в первый раз не свалился под ноги. Было это на площади Масарика, благо рядом постоянно дежурит скорая помощь, так что меня быстро откачали. В Израиле надо очень много пить — это закон жизни. Тут даже когда заходишь в гости, то первым делом стакан воды предлагают.

В Израиле есть проблема с сигаретами, вернее с ценами на них. В развитых странах могут позволить себе курить только обеспеченные люди. Лично я бросил еще до армии, поскольку отдавать двадцать шекелей за пачку сигарет — ищите других дураков. Табачную индустрию в стране держат кавказцы. Около каждого большого магазина можно встретить старика, сидящего с сигаретами в руках. Поштучно он не будет тебе продавать, торговля идет блоками. После разговора с аксакалом, тот отправляет покупателя в одну из припаркованных неподалеку машин, где можно обменять деньги на сигареты.

Если продукты на базаре стоит покупать, то одежду — ни в коем случае. Израильтяне хоть и воюют с арабами, но вещи на рынках продаются, исключительно изготовленные в Секторе Газа. Носить их можно до первой стирки, потом все полиняет и расползется.

Местные жители одеваются достаточно просто — шорты или льняные брючки, рубашка из натуральной ткани, сандалии. Синтетика здесь не в почете, поскольку очень жарко и пот течет рекой. Религиозные евреи, Харедим, одеваются по канонам — даже в самую страшную жару они ходят в черных шляпах, в черных костюмах, рубашках с длинным рукавом, застегнутых до верхней пуговицы. Женщины одеваются под стать мужчинам — в черные платья «в пол», шляпки и чулки. Мы относимся к этим людям с непониманием, но они достойны уважения. Видимо, их вера очень сильна. Стоит сказать, что если вы нарядитесь подобным образом и придете в посольство, то к вам поблажек все равно не будет. Израиль хоть и религиозная страна, но не повернутая на религии.

Жара, как противопоставление холоду

Россия — холодная страна. В ней столько разговоров о погоде, холоде и снеге, что создается впечатление, будто бы и тем других нет. В Израиле ситуация обратная. Здесь все говорят о жаре. Вся жизнь строится вокруг солнца и его влияния на все живое.

Из-за солнца в Израиле невозможно, например, выпить водочки на природе. По такой погоде получить кровоизлияние в мозг, будучи немного пьяным, проще простого. Раз уж мы начали рассуждать о жаре, то, стоит упомянуть о том, что все растения Земли Обетованной не совсем настоящие. Природа решила, что на этой земле ничего расти не должно, но человек решил ей перечить. Вся та растительность, что вы встретите в израильских городах, растет только за счет поливающего ее человека. Причем, воды траве, кустам и деревьям очень не хватает, из-за этого листки и трава сухие и очень острые. Если сядешь на траву — можешь порезаться. Как-то раз мы ездили в Москву с родственниками, и с нами был сын двоюродного брата. Ему было пять лет, и он никогда не выезжал за пределы Израиля. Вы бы видели, как он радовался Измайловскому парку. На него такое впечатление произвела сочная трава, будто в Диснейленд мальчика свозили.

Чтобы убедиться как в Израиле лучше, с растениями или без них — съездите в Назарет, там половина города наши, а половина арабские. На арабской стороне ни одного куста нет.

Угроза войны

Война здесь не прекращается много лет. Надо отдать должное власти, она пытается скрыть ее, как может, сделать жизнь людей спокойнее. Мы без проблем показываем сумку на входе в супермаркет, звоним в полицию, если видим бесхозный пакет на остановке. Израильтяне готовы к войне, но в тот же момент они не перестают радоваться жизни. Я был не так давно в Таиланде и видел, как там постоянно расплываются в улыбке местные жители. Они тянут ее в дело и без дела. Улыбка израильтян другая, она осознанная, это улыбка уверенных в себе людей. Ни одна другая нация не обучена так противодействовать терроризму, как израильтяне. И спецслужбы ни в одном другом месте планеты так быстро не реагируют на сигнал. Одна моя знакомая, однажды оставила на остановке пакет с продуктами, а сама заболталась по телефону. Через минуты рядом уже было две машины полицейских и они оцепляли территорию, дожидаясь сапера, который приехал через пять минут. Потрясающая скорость реагирования.

Выводы

Сейчас появились социальные сети, где можно общаться с людьми, с которыми вместе рос. Мы с одноклассниками разыскали друг друга, один из них как-то меня спросил: «Вот мы русские ездим отдыхать в Египет, Турцию, Израиль. Вы-то куда ездите, евреи?». Израиль очень непростая страна для понимания. В этой стране не существует гражданских браков, есть только религиозный. Для него надо соответствовать канонам по Галахе, то есть, чтобы оба молодожена были евреями по маме. В последнее время это условие выполняется все реже, поскольку интернациональных браков очень много. Вступить в брак еврею с украинкой, например, здесь никто не даст, но есть лазейка в законодательстве. Можно поехать, например, на Кипр, и сыграть свадьбу там, а потом легализовать свой статус уже в Израиле.

Кипр, кстати, является излюбленным место отдыха израильтян, климат там гораздо мягче, чем у нас и вообще место больше пригодно для жизни. Русские хают свою страну, говорят, мол, Россия такая, Россия сякая. Сетуют на плохой климат, несправедливых чиновников, взяточников-миллиционеров. Проблем у Израиля тоже достаточно, но израильтяне любят свою родину. Даже я, за пятнадцать лет жизни здесь, общаясь с местным населением, как-то проникся этим чувством. Знаете, например, что местные жители никогда не говорят «уехать из страны» или «вернуться в страну». Израиль для них нечто большее, чем просто место жизни, поэтому существуют устойчивые обороты речи «спуститься из Страны«(покинуть то бишь) и «подняться в Страну», будто все государство, как библейские Иерусалим является небесной территорией. Я несколько лет не обращал внимание на этот забавный патриотизм, а потом заметил и полюбил Израиль еще сильнее.

Посмотрите на израильские города. Есть, конечно, среди них и грязные кварталы, где живут африканцы или индусы, но в целом-то все чистенькое, хоть и ветер пыль регулярно гоняет. Дворники здесь — это не опустившиеся мужики, которые не могут найти другую работу, это нормальные люди, которые трудятся, как все.

Взгляните на муниципальные пляжи — любо дорого смотреть. Я никогда не был в вашем Сочи, куда вбухали миллиард долларов, или даже два, но уверен, что там таких пляжей никогда не будет, потому что русский народ относится к общественной собственности по-варварски.

Муниципальные пляж, как зеркало всей израильской жизни. Он не находится на балансе города, он окупает себя сам предоставляю людям как бесплатные, так и платные услуги. Не хочешь платить — пожалуйста, ложись на песочек, пользуйся общей ногомойкой, туалетом, душем, это все твое. Если есть деньги — можешь взять себе шезлонг, зонтик или топчан, купить воду у мальчика-разносчика вода. Пусть в двухстах метрах эта вода в два раза дешевле, но если ты не хочешь вставать, ты можешь купить ее у мальчика.

Такой выбор в Израиле есть везде. Человек здесь сам свою жизнь моделирует. Возможно, эту страну несколько портят репатрианты, которые едут до сих пор, будто где-то трубу с репатриантами порвало. Наверное, пятнадцать лет назад и мы были такими же как они, ходили по улицам с разинутым ртом, купались в холодном море. Мой дядя, живущий в Израиле уже много лет, говорит, что русский становится израильтянином только тогда, когда перестает купаться в холодной воде. По местным меркам холодная вода — это двадцать градусов по Цельсию. У нас в Омске Иртыш даже до таких температур никогда не нагревался. И действительно, спустя года 3-4, как я вернулся из армии, я перестал купаться в холодной воде.

Почти в это же время аборигены (так мы называем тех, кто здесь родился), бывшие некогда колючими, как мексиканский кактус, стали гораздо теплее. Стали хорошими соседями и друзьями. Жена моя, так она вообще родилась в Израиле, она по-русски с акцентом говорит. Благодаря ней я еще больше ассимилировался в местное общество.

Первые годы было очень сложно, когда я только пошел на компьютерные курсы. Затем на пути встречались хорошие люди, помогали мне, я — им. И пошло-поехало, сейчас я работаю в частной конторе, у нас много интересных проектов и замечательный коллектив. У нас растет замечательная дочка. Очень хочется, чтобы еще появился сын.

Мигрантам, желающим переехать сюда, хочу пожелать думать своей головой. В принципе, в Израиле жить неплохо, уж точно лучше, чем в России, но сейчас переезжать я бы не советовал. Время не то, мигранты предыдущих поколений сняли все сливки. Хорошо было в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые, а затем хлынул поток переселенцев и смыл все. Если бы я сейчас перебрался в Тель-Авив из Омска, то вряд ли бы смог нормально устроиться в жизни. Очень большая конкуренция, да и у аборигенов к русским окончательно подорвалось доверие. Подумайте, прежде чем переезжать, многие не задержавшись, возвращаются обратно, не встречая ни молочных рек, ни кисейных берегов

У меня все плохо: сыр ем с плесень, вино пью старое, сижу на облезлом диване в Тель-Авиве