Переезд из Екатеринбурга в Нальчик или «Нам куда угодно, лишь бы не домой»

Начало

Здравствуйте, дорогие читатели, путешественники и все-все-все. Спешу вам рассказать свою сумасшедшую историю о переезде.

Так случается, что самые тихие девочки вырастают в самых громких бестий. Так произошло и со мной. Жила я себе спокойно на улице Куйбышева, в Екатеринбурге, в сотом доме. Застала еще тот период, когда вокруг не было столько новостроек, сколько сейчас есть. Когда там стояли бараки, низенькие халупы и частные дома. Из этого дома я, в 1995 году впервые ушла в школу, в десятую, на улицу Ваймера, в нескольких кварталах от дома. Там и проучилась десять лет, пока не поступила в ВУЗ.

Надо признать, что эти десять лет по количеству событий равняются нынешнему одному году. В моей жизни абсолютно ничего не происходило. Мама в семь лет записала меня на танцы, чтобы была хорошая осанка и стройные ножки. Не имея таланта, я исправно отплясывала пять лет подряд. Меня никто не ставили в солистки, не доверяли сложные партии, но на втором плане я была настоящей примой. Если бы в танцах давали призы танцорам второго плана, если бы в танцах хоть какие-то призы давали, то у меня скопилась бы коллекция индивидуальных наград. А так к двенадцати годам скопилось только непонимание того, чем я занимаюсь.

В девять лет мама еще решила, что мне обязательно надо играть на фортепиано. Отсутствие слуха компенсировалось, в данном случае, колоссальной работоспособностью. Бедные родители и соседи, они были вынуждены, каждый день с двух часов дня до половины четвертого я играю мелодии из нотной тетради. Играла их я отвратно, но заниматься дома была необходимо. После окончания домашней репетиции, в зависимости ото дня недели, надо было бежать или на танцы или в музыкальную школу. В итоге выходными днями оставались только воскресенья, потому что в отличие от современных школьников, мы учились шесть дней в неделю.

В воскресенья отдохнуть никто мне не давал тоже. Надо было навестить бабушку. Бабушка жила на улице Боровой, в другой части города. Без пересадок до нее доехать было тяжело и мне, начиная с десяти лет (именно в этом возрасте, по мнению мамы, человек начинает взрослеть) приходилось толкаться в двух автобусах полтора часа, чтобы послушать бабушкины истории. Сначала она рассказывала про то, какой Ельцин плохой и про то, что она была о нем такого же мнения, когда он еще в Свердловске работал, а потом она все дивилась тому, какой Путин хороший. Чтобы навестить бабушку, обязательно надо было у нее поесть. Чтобы не обижать пожилую женщину, приходилось кушать все, что она предлагает. Вечером домой я возвращалась с такой тяжестью в животе, что хотелось лечь на пол, свернуться в клубок и тихо-тихо плакать.

Оковы приличной жизни и маска хорошей девочки стали с меня слазить с началом переходного возраста. В двенадцать лет я забросила танцы, в тринадцать музыкальную школу, в четырнадцать начала курить, в пятнадцать пить пиво. По идее, в шестнадцать мне стоило забеременеть, но Бог миловал. Как говорится, в четырнадцать лет у меня начала формироваться грудь, а в шестнадцать – мозг. И эти, черт возьми, два года были самыми счастливыми в моей жизни.

На самом деле в чем-то винить подростков – бессмысленно. В переходном возрасте всеми нами управляют гормоны. Я вот сейчас вспоминаю, что я творила – страшно становится. Если мои дети повторят мои проказы – я седой совсем стану к сорока годам. Чего только стоит звонок маме в пятнадцать лет: «Мама, я сегодня ночевать не приду. Нет, ни у Кати…я в Челябинске!». Мы с девочками достаточно рано начали работать, трудились промоутерами, раздавали листовки. Этих денег вполне хватало на шалости. Могли уехать в соседний город, могли накупить в секонд-хенде всяких странных костюмов и щеголять в этом по городу. Обожали забираться с плеерами, пивом и сигаретами на крышу дома и слушать музыку. В ушах Земфира поет про небо Лондона, а ты затягиваешься и смотришь на Екатеринбург с огромной высоты.

Казалось, что весь мир на ладони, что все еще будет, главное не сидеть на месте. Что наша собственная жизнь – особенная, надо только уметь пользоваться предоставленными шансами. Эти детские, наивные мысли стали лейтмотивом всей моей жизни. И именно из-за них меня, девочку из хорошей семьи, славянской внешности, по доброй воле занесло на Северный Кавказ.

Закрутилось

После школы очень остро встал вопрос – что делать дальше. Передо мной были открыты все пути, но закрыты все двери. Можно было уехать куда угодно, но нужны были деньги, поскольку мои родители особо не одобряли страсти к смене места жительства. После школы они меня вообще посадили на голодный паек. Карманных денег мне практически не давали, только если я могла объяснить что мне надо, зачем и когда. Такая отчетность не могла нравиться ни одному здравомыслящему человеку. Я ругалась с мамой, ревела сама, доводила ее до слез. В редкие моменты спокойствия понимала, что надо делать какие-то поступки, принимать решения, иначе потеряю год или вообще свяжусь с плохой компанией и т.д. и т.п.

В Екатеринбурге достаточно просто поступить в Уральский Университет Физической Культуры. Там были и есть поныне не только специальности тренеров и менеджеров спортивных обществ и команд. Я, например, поступила на «Связи с общественностью». Что это такое и как это кушать – я тогда представляла с трудом, да и сейчас не очень понимаю. Просто очень сладко звучит название – связи с общественностью, будто ты, это не общественность, будто ты выше массы и толпы, можешь ей самостоятельно управлять.

На самом деле все эти детские мысли, продиктованные дешевыми книгами и американскими фильмами – бред полный. Не знаю, как в других университетах, но нас учили полной ерунде. Филологического образования мы не получили, хотя уделяли русскому языку и грамматике очень много времени. Журналистами нас назвать тоже нельзя, хоть и учили основным правилам журналистики, но не в том объеме, как настоящих журналистов. В общем, читали нам разные курсы пять лет, выдали дипломы и выставили за дверь. Никто толком не знал куда идти.

На дворе был 2010 год. Россия, в целом, и Екатеринбург, в частности, не оправились от кризиса. До 2008 года в каждой крупной компании был специалист по связям с общественностью. Он был, как модная игрушка. Каждый приличный бизнесмен должен был держать при себе пиарщика, как каждая фифа, с накаченными губами, обязана держать на руках китайскую хохлатую собачку. До кризиса создавались рекламные агентства, агентства праздников и т.п. В 2010 году все эти фирмы закрыли, пиарщики пошли в продажи, мы все поняли, что пять лет назад ошиблись. Кое-кто из моих сокурсниц устроился работать проводницами, кто-то пошел в школу преподавать этику и культуру общения, иные работали продавцами в магазинах, секретарями, менеджерами. Я же получила диплом и на следующий день уехала в Нальчик.

Мальчик хочет в Нальчик

Наверняка, вы не совсем понимаете почему в моем повествовании то тут, то там всплывает Нальчик? Откуда он вообще взялся? Почему он? Все более чем просто. Будучи студенткой, я работала вожатой в детских лагерях. Сначала в Свердловской области, потом на Урале, черноморском побережье. Мы, вожатые, по сути, дети, мы отбирали у воспитанников алкоголь, чтобы выпивать его после отбоя. Мы не спали сутками, просиживая ночи напролет, играя в покер, распивая вино и раскуривая сигареты. Гоняли мальчиков и девочек по углам, чтобы ночью засыпать в объятиях вожатых из других отрядов. У вожатых есть такое правило: «Что было в лагере, то в лагере и остается». Все наши романы были на сезон-два, не больше. Мы даже не сильно печалились, когда расставались в конце месяца или лета. Через меня за четыре года работы вожатой прошло более двухсот детей. Для них я была на протяжении этого времени Сашенькой Александровной. Они даже до сих пор мне звонят, делятся своими проблемами, переживаниями. Милые, наивные дети. Я не вспоминаю никого из них и ни по кому не скучаю. Что было в лагере, то в лагере и остается…Я так думала ровно до моего последнего сезона.

На Черное море я всегда ездила в Чайку, но в 2009 там мест для вожатых уже не было и меня отправили в совершенно незнакомую «Зарницу». «Лучше в море утонуть, чем в Зарнице отдохнуть». Эта кричалка очень популярна на черноморском побережье и имеет под собой основания. Во-первых, условия для жизни никакие. По корпусам бегали насекомые и мыши, кормили плохо, но все это меркло перед беспределом местных жителей. Детский лагерь охраняло всего два старичка-божьих одуванчика, которые стеснялись сделать замечания подросткам из соседних сел, приходящих сюда на дискотеки. Ладно бы они приходили с добрыми намерениями. Им интересно было приставать к нашим детям, отбирать у них деньги, пугать. Типичное отношение подростков из гетто к детям из более обеспеченных семей.

Это был первый сезон в лагере, на моей памяти, когда вожатые не пили и не куролесили по ночам. Руководство лагеря никак не хотело реагировать на безобразия местных, поэтому вожатые, как могли, пытались решить проблему сами. В таких условиях, приближенных к военным, я имела неосторожность влюбиться. Его звали Дима, он был из…Нальчика. Красивый, смелый парень. Мы устраивали по ночам караулы, я ходила в них только с ним. У нас не было времени на глупые признания и прогулки под луной. То, что между нами есть большое чувство, мы поняли только в последние дни, когда дети уехали, а мы остались убирать лагерь. Я рыдала на сочинском вокзале, когда поезд Томск-Адлер увозил меня от любимого. Дима держался, но необычайная бледность его лица выдавала все чувства. Внутри него бушевала истерика похлеще моей. Мы разъехались, я в Екатеринбург, он – в Нальчик.

Первое время звонили друг другу по несколько раз за день, постоянно писали, общались по скайпу, постепенно становилось легче. Своя домашняя рутина заглатывала. У него в Нальчике была девушка, которую бросать из-за меня, находящейся за две тысячи километров, было просто глупо. Я ответила на ухаживания однокурсника. Он мне не нравился, просто хотелось, чтобы кто-то был рядом, кто-то позвал в театр или кино, пригласил в ресторан. Недостатка в парнях я никогда не испытывала, но появляться везде в обществе разных мужчин – это моветон. Так мы и дожили до весны.

На майских праздниках в Казани устраивали слет для вожатых и туристов. Когда я узнала о нем в университете, то как-то особого внимания не придала, устраивают и устраивают, ничего особенного. В этот же день мне позвонил Дима, сказал, что едет в Казань и очень хочет со мной встретиться. Я почувствовала бабочек в животе. Представляете? Бабочек. Всегда считала, что это сущий бред, но оказалось бабочки реально существуют!

На следующий день я пришла в деканат, написала заявление, потом прошла инструктаж и поехала. Что там было на этом слете, какая программа, что обсуждали, кто выступал – я ничего этого не знаю. Мы жили на территории детского лагеря, что стоял на берегу Волги. Гуляли, держась за руки, как безумные, постоянно уединялись, чтобы никто не мешал нашему маленькому короткому счастью. Слет длился всего четыре дня. Дима каким-то чудом выбил для нас двоих отдельную комнату, и это было все, о чем можно было мечтать на тот момент. В последний день слета я ревела еще сильнее прежнего. Не хотелось уезжать, не хотелось отпускать Диму.

В отличие от меня он учился в своем Нальчике не пять лет, а пять с половиной. Нами было решено, что если мы сможем сохранить свои чувства до Диминого диплома – то обязательно будем жить вместе, неважно где, в Москве, в Нальчике, в Екатеринбурге, в Сочи. Важно, что вместе. Увы, но до Нового года я не дотерпела. Дома из-за наших планов случился грандиозный скандал. Мама плакала, отец кричал. Этот ад продолжался целый месяц, пока папа однажды не пришел пьяный с работы и не усадил меня за стол. Мой некогда кремниевый отец дал своей непутевой дочке полный карт-бланш: «Что, Саша, думаешь, мы изверги? Счастья дочери не хотим? Хотим! Ты взрослая, считаешь нужным – делай, езжай, куда хочешь. Мы с матерью поможем».

Нальчик

Дима о моем приезде ничего не ждал. Окольными путями я выяснила, что он в начале июля будет в городе. До Краснодара я добралась плацкартом. В нашем поезде ехал вагон призывников, их никуда не выпускали и охраняли с собаками. Я видела, как везут зеков – у них условия такие же. Когда у меня будет сын, он не будет служить. Не потому что я не хочу, чтобы он охранял Родину, я не хочу, чтобы его охраняли с собакой в поезде. Но сейчас не об этом, хоть дорога до Краснодара и была интересной, все больше меня мучал вопрос каким будет Нальчик? Я никогда не бывала ни в одном городе Северного Кавказа, за исключением курортов Краснодарского края, и слышала о них совершенно полярные мнения. Например, что среди бела дня там по улицам ездят большие черные автомобили, тонированные в круг, из которых кавказцы стреляют из автоматов в небо. Или, что блондинке с белой кожей пройти там по улице спокойно нельзя – местные жителя прохода не дадут, будут приставать, взвалят на плечо и понесут прочь. Насчет второго мифа я не сильно боялась. Я брюнетка и благодаря мордовской крови кожа у меня совсем не светлая.

В июле в Нальчике, в отличие от Екатеринбурга, зелень оказалась очень свежей. У нас на Урале растения к этому времени уже начинают терять краску. Здесь же будто май круглый год. Благодаря горам в городе не душно. Когда мне было одиннадцать лет, мы с отцом ездили в Душанбе к родственникам, я очень боялась, что в Нальчике будет такая же температура. Все оказалось нормально и терпимо. Дорога до города несколько вымотала меня, я была помятая и некрасивая, в таком виде появляться перед Димой с криками: «Ваня, я ваша на веки», — как в том самом мультике, было никак нельзя.

Чтобы привести себя в порядок я решила переночевать в гостинице. За несколько часов до приезда в Нальчик начала узнавать у попутчиков, где лучше остановиться, но попутчики, в основном были мужчинами, говорили, что все гостиницы плохие и предлагали встать на постой у них. Мы-то с вами понимаем, что они имели в виду под этим добрым предложением. Проводить первую ночь в городе любимого мужчины в компании незнакомца в мои планы никак не входило, поэтому я отказывалась сначала от предложения, а потом и от продолжения разговора. На самом деле девушке в полном расцвете сил ехать одной на Кавказ очень чревато, в компании с подругой опаснее вдвойне, даже с молодым человеком не очень спокойно.

За несколько дней моей дороги до Нальчика я такого наслушалась о местных нравах, что даже были мысли повернуть назад, но я устояла. Чтобы запугать чужаков люди рассказывают, будто бы на Кавказе воруют и насилуют женщин. К сожалению, эти безобразия происходят по всей стране. Я слышала о таких преступлениях в Екатеринбурге. Даже на мою подругу нападал подонок ночью на улице, но, слава богу, ей удалось отбиться. Беспредел творится по всей стране, и творят его не только кавказцы. Среди преступников есть и русские, и казахи, и выходцы из средней Азии. Наверняка на северо-западе России орудуют прибалты. Почему нет? Мы же обращаем внимание только на горцев, мол, это они страну разграбили, междоусобные войны организовали и вообще от них все зло.

Знаете, я когда одна вечером шла по Нальчику, в поисках гостиницы «Россия», ко мне подошли два молодых парня Асхад и Шамиль, потом оказалось, что они балкарцы. Я, разумеется, при виде кавказцев, которые мной заинтересованы, нахохлилась, даже бежать собралась. В нас живет страх к этим людям, мы их почему-то как огня боимся. Парни же не хотели причинять мне никакого зла. Поинтересовались, что я делаю в такой час одна на улице с огромной сумкой и предложили помощь. Выслушав мою историю, молодые люди проводили меня до гостиницы и предупредили, что одной лучше не гулять, не потому, что в городе не спокойно, а потому что такой красивой девушке ходить в одиночестве просто неприлично. У входа в гостиницы с Асхадом и Шамилем мы распрощались и не виделись больше никогда. Ни один из них не пытался со мной флиртовать, не попросил телефон, не предложил встретиться через несколько дней. Они просто подошли ко мне и помогли, как человеку, а не как сексуальному объекту. Это заставило меня задуматься, а в итоге и переосмыслить свое отношение к горцам.

Гостиницы Нальчика

Не только в Нальчике, во всей России гостиницы либо очень плохие, либо очень дорогие. У нас в захолустье, в каком-нибудь Кургане приличный номер можно снять тысячи за 2-3. Представляете, что такое две тысячи для среднестатистического россиянина? При зарплате в пятнадцать тысяч рублей, это ее существенная часть. Сначала задираем цены на гостиницы, транспорт, а потом удивляемся, что у нас народ никуда не ездит. В Нальчике маловато туристов, хоть рядом и находится величайшая вершина Европы — Эльбрус. До нее от города ехать часа 2-3. Потенциал у Эльбруса огромен, можно было бы сделать его местом настоящего паломничества туристов, но это никому не надо, все силы брошены на Сочи. В город приезжает больше футбольных фанатов, чем горных туристов.Прилив в город нездешних людей обычно совпадает с матчами местного Спартака. Футбол в Нальчике, как и на всем Кавказе любят. Здесь он возведен в ранг государственной программы. У людей не так много радости, поэтому зрелища им выдают в виде этой английской игры. Когда Спартак играет – в город приезжают болельщики других команд, погромов от них никогда нет. Эти фанаты занимают гостиницы, но даже в это время свободных мест остается предостаточно. Местный Спартак, как я поняла, не относится к грандам и люди издалека сюда не ездят, чтобы поддержать свою команду, мол, и так выиграют. А может просто люди из России боятся ехать на Кавказ.

Вообще разговор мы начали о гостиницах, надо бы его продолжить. За те несколько лет, что я живу в Нальчике и узнаю все лучше и лучше город, могу посоветоваться останавливаться только в Гранд Кавказе. Цены там несоизмеримы сервису, но хоть какой-то сервис есть. Хотя бы белье похоже на новое и в номерах убирают. Лично моя гостиница «Россия», куда я имела неосторожность заселиться, на деле оказалась хуже студенческого общежития. Ладно, старый ремонт, Кабардино-Балкария – дотационный регион, где им денег взять на ремонт? Государство не даст, ибо нет средств, а частные инвесторы давать побояться, ибо Кавказ. Единственный выход – чтобы кто-то из земляков выбился в люди, вернулся в Нальчик и стал поднимать гостиничную отрасль, но вот беда, это никому не надо. Никто не возвращается и деньги никуда не вкладывает. На стойке администрации «России», где горделиво красовалась вывеска Reception, я выбрала себе номер первой категории. Привычного нам деления на эконом, полулюкс и люкс там не было. Были номера третьей, второй и первой категорий. Первая – самая высокая. Мне тут же выдали комплект постельного белья, всего одно полотенце и отправили заселяться. Первое, что я увидела в номера — был таракан, но это все ерунда. Я сразу открыла балкон, чтобы проветрить и просто обомлела – открылся великолепный вид на горы. Так и хотелось прокричать: «Господи, как же все здесь по-русски. Старый обшарпанный корпус «Россия», созданный человеком, а вокруг красивейшая природа, которая создала себя сама».

На следующий день мне выехать из России не удалось. Вернее удалось, но всего на несколько часов. Оказалось, что утром Дима вместе с отцом и братом уехали на несколько дней ловить рыбу. Пришлось возвращаться в гостиницу. Администратор меня сразу обрадовала, говорит «Вы знаете, мы можем вам предоставить ваш вчерашний номер. Тем более там еще не убирались». На самом деле стоило отказаться, но я почему-то обрадовалась. В итоге мне достался грязный номер, куда на протяжении еще трех дней никто не приходил с уборкой. Русский сервис под кавказским соусом, е-мае.

Три дня

Дабы не терять время зря, в первые три дня, что я была в городе без Димы, я стала обживаться, по мере своих скромных возможностей. Гуляла по городу, заводила знакомства, узнавала где, что продается и сколько стоит. Слушала истории про Нальчик и его жителей, кушала осетинские пироги и хичины. Эти блюда в Нальчике продаются на каждом углу, покупают их и приезжие, и местные, и старые, и молодые, потому что вкусно и недорого. Я, хоть и боялась поправиться, но к кавказской кухне пристрастилась быстро и являюсь теперь ее ярой поклонницей.

В те три дня, что уготовила мне судьба ждать Диму, я, гуляя по городу, совершенно случайно попала на экскурсию на Голубое озеро. Так вышло, что нас не набралась полная группа, поэтому вместо автобуса мы отправились на озеро на газели. Я не помню, была ли тогда разрешена тонировка или ее уже запретили, но газель была затонирована полностью. Вообще, в Нальчике до сих пор много автомобилей с тонировкой. Местные правоохранительные органы как то спокойно на это реагируют, в отличие от уральских гиббдшников. Они моего двоюродного брата заставили сдирать пленку прямо на обочине.

Голубое озеро не впечатлило. Наверное, потому, что я видела своими глазами Риццу и Аю. Ничего особенного нет. Вообще в туристической индустрии Нальчика ничего особенного нет. В целом можно сказать про город, что он самый обыкновенный. Вроде бы и промышленность есть, всякие металлообрабатывающие заводы, виноводочный, завод газировки «Нальчик», элеватор, Севкавэлектроприбор, но промышленным город назвать язык не поворачивается. В процентном соотношении на этих предприятиях работает небольшое число местных жителей, да и в бюджет, наверное, они отчисляют не так много денег, как хотелось бы.

Погуляла я по городу, посмотрела на него и поняла, что если бы не Дима, то уехала бы отсюда побыстрее в родной Екатеринбург, где чувствуется дыхание мегаполиса, из этого кавказского городишки.

Дмитрий. Планы. Мысли. Выводы

Наша встреча с Димой была самым счастливым моментом за много лет моей жизни. Это был неописуемый восторг, все мои тревоги, что я окажусь ему не нужна, что в Нальчике у него своя жизнь, где мне нет места, канули в Лету. Я нужна, мы нужны друг другу.

С тех пор, с июля 2010 года, когда я впервые приехала в Нальчик, прошло уже достаточно много времени, но ни разу мне не пришлось усомниться в правильности моего поступка. В 2012 году мы сыграли свадьбу, дважды, в Нальчике и Екатеринбурге. Не надо думать, что свадьба на Кавказе – это обязательно джигиты на конях, вино и баранина. Справили все по классическому сценарию, а потом поехали повторять торжество в мой родной город. Конечно, вышло дороговато, зато все довольны – и родственники, и друзья, никого не обидели.

В Нальчике мы живем в частном доме на улице Коммунаров. Он нам достался от Диминой бабушки. Вообще, в городе преобладает частная застройка. Высотных домов немного. Своими силами мы провели водопровод, сделали канализацию. Теперь все удобства в специальной пристройке к дому, живем, как люди. Такой дом, как у нас, вместе с земельным участком, стоит примерно 2,5 миллиона рублей. Если его продать, то можно купить в Екатеринбурге однокомнатную квартиру. Мы же, в свое время, планировали перебраться в Сочи, но сейчас там цены на недвижимость взлетели до заоблачных высот и неизвестно когда опустятся на землю. И я, и Дима понимает, что оставаться в Кабардино-Балкарии не вариант. Пока здесь относительно национального вопроса все спокойно, но никто не может быть уверен в завтрашнем дне. Рядом Северная Осетия и Чечня, временами там очень не спокойно.

Хоть в центре Нальчика и стоит стелла «Навеки с Россией», в это вериться с трудом. Гораздо правдивее смотрелась бы стелла «Пока с Россией» или «С Россией, пока Москва дает деньги». В городе появляются все больше дагестанцев, которые считают себя хозяевами. Это не может радовать. Русские потихоньку покидают регион. Нельзя сказать, что отток русского населения большой, но больше наших соотечественников здесь точно не становится.

Еще примечательный факт – когда в Екатеринбурге говорят Россия, подразумевают и Екатеринбург тоже. В Нальчике Россия означает – вся остальная земля, которая не Кавказ. Я не хочу никого пугать, здесь можно жить. Правда, по своей специальности я до сих пор работу не нашла и тружусь в частной экспедиторской компании маркетологом и вроде бы все у меня не плохо. Но хоть убейте, я не хочу, чтобы кто-то показывал на моих детей пальцем и внушал им, что они живут не на своей земле. Я не знаю когда мы отсюда уедем, но уедем точно.