Переезд из Москвы в Ставрополь

Дефолт подрезал медийный бизнес сурово, закрывались многие издания, вот и супруг оказался на свежем воздухе. На тот момент я находилась в декретном отпуске с 2-х летним сынишкой, мои родители выручали деньгами, его предки игнорировали нашу семью.

Мой муж объелся мистических груш за три недели до Нового года. У него так резко открылись чакры, что он подал на развод и раздел имущества. Я пыталась его перезагрузить, но ни сын, ни общие друзья на него не подействовали.

Весной 1999 года супруг явился в загс с начищенной до блеска аурой и нас развели. Однокомнатную квартиру пришлось продать и сделка произошла с помощью его новых братьев и сестер. Так быстро кружили они вокруг свежеобращенного брата, что насморк можно было схватить, если подойти поближе.

Так в 28 лет я очутилась в коммуналке в просторной комнате с тараканами. До моего появления комната была всегда закрыта и тараканы Западного Дегунино устроили здесь головной офис.

Соседи не боролись с коричневой чумой. У них всегда были сонные лица, что не мешало им бодро материться, слушать попсюков и пить пиво. Их дети ложились на животик перед дверью туалета и ванной, когда я заходила туда. «Во, сняла трусы, в ванну полезет» – под комментарии из-под дверной щели приходилось купаться, роняя в водичку соленую капель из слёз вместо дорогих добавок. Кстати, эффект тот же. Ну, а если встать во весь рост в ванне, то на голове окажутся чужие простыни. Их никогда не снимали. Даже не приспускали в дни траура, когда у соседей кончалось пиво.

Ровно месяц такой жизни и стало ясно – огни большого города бывают ну очень маленькими. Тем более к тому времени близкие подруги барахтались в своих проблемах, женихи не толпились, две однокурсницы в один год стали вдовами, разведенных я и не считала. В моем маршруте по столице обозначились три пункта: универсам, детская поликлиника, почтамт.

И вдруг на голову обрушился тополиный пух, конец декретного отпуска и мысли, мысли.

Да, я собрала документы, чтобы стать в очередь на улучшение жилищных условий. Но меня в 7-й раз отправили из управы за новой справкой, окатив кипятком ненависти. За что? За то, что я не знала, где мой бывший муж обретается. И почему я не подала на алименты. Вдруг он стал миллионером, а мы специально развелись, чтобы хапнуть бесплатное жилье в панельных кущах столицы.

Напоследок, перечислив все нужные бумаги, женщина с лицом чиновника, каменная баба, на мгновение ожила и спросила почти человеческим голосом: «Зачем вам это нужно? Ждать 20 лет, законы меняются, мы не успеваем разбираться. Вы соберете документы, а мы их вам снова завернем. Грибы лучше собирайте». У нее в глазах промелькнула не насмешка, а легкое ностальгическое облачко. Наверное, не коренная москвичка, подумалось мне, а, может, душа рвется на дачу в выходные.

По образованию я филолог, значит, подобрать себе работу смогу в любом случае. Пивом торговать, конечно, не доверят, но надо ставить реальные цели.

С детским садиком обещали помочь друзья родителей. Друзей было много, да только 90-е годы превратили советское поколение в электорат с менталитетом «как выжить». Возможности питомцев Брежнева сошли практически на нет. Моя дальновидная мама купила на своей малой родине, в Ставрополе, длинный, как трамвай, дом заранее, далеко до пенсии, чтобы проводить спокойные денечки среди смородины и помидоров. И когда начались сокращения-увольнения, приступила к переброске нажитого, в том числе мужа. Туда первым улетел отец (сам родом с Хабаровска), чтобы принимать контейнеры, потом к нему присоединилась мать. Деньги за общую квартиру в Свиблово поделили между всей семьей.

Старший брат свалился к ним, как Карлсон со сломанным пропеллером, год назад. Он в третий раз развелся, был без ломаного цента в кармане и в статусе бомжа. Ничто не прошло мимо поклонника блондинок в шампанском и брюнеток в коньяке  – МММ, игровые автоматы, «собственный бизнес», и в результате вынужденная посадка на Северном Кавказе. Я люблю своего брата, но «странною любовью». Понимаю, что рядом с ним растить моего пацанчика никак нельзя.

Вы спросите, почему я не предлагала взяток за решение квартирного вопроса. И окажетесь не правы. Разве что прохожим не предлагала. Были два человека из префектуры, что обещали пронести «русский конверт», но никто не донес письмеца до адресата, вернули, как ни странно.

Когда я носилась по делам, с малышом за плату, разумеется, сидела незамужняя подруга. Но её приходилось каждый раз долго уговаривать.

Все решается на небесах, так говорят, и в метро тоже, добавлю. Прохладным вечером я ехала домой по своей зеленой ветке до Речного вокзала, вагон был полон. Я сидела рядом со словаками или чехами, они пытались разобраться в схеме метро. На мне была маечка с принтом и тонкий кардиган, чехославаки заговаривали со мной. Я улыбалась. И тут спокойно и уверенно выполз из рукава на запястье отборный таракан. Возможно, он хотел посмотреть, который час. Больше всего поразило меня то, что иностранцы не подали виду, хотя не могли оторвать глаз от твари. «Всё, надо снимать квартиру или уезжать» — пронеслось в моей голове. Майн кампф (моя борьба) в одиночку с этими зверями результатов не дала.

Отпустив подругу, я подсчитала личные-наличные, приплюсовала потенциальную зарплату, сопоставила с ценами на съём отдельного жилья. Всякое «или» отпало. Сынишка поставил точку, попросившись в туалет. Его ладошка трепетала в моей, личико побледнело, пока мы шли по коридору, а ведь он никогда не был трусом. В последнее время он часто спрашивал о бабушке и дедушке, играл с фотографиями, где наши родные щурились от южного солнца и приговаривал: «если едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз, а поедешь ты в Европу… мама, скажи, куда будет светить солнце?»

— Узнаешь, что такое поезд, собирай свои сокровища, — ошарашила я сына и вытащила на середину комнаты сумки, чемодан и рыжий рюкзак.

Странно, какая лёгкость появилась во мне, практически невесомость. Летала по комнате и сортировала барахло четко на несколько видов: 1 – точно нужное, 2 – скорее всего, пригодится, 3 – пожалуй, нужное, 4 – подумаю завтра, 5 – оставляю, ещё вернусь, 6 – на помойку.

Следующее утро было заполнено покупкой еды в дорогу, лекарств и билетов. Первым делом забрала медкарты из поликлиники, сбегала к проверенному риэлтору и обзвонила вечером знакомых. Выслушала от них варианты моего диагноза, в медкарточке такого не нашла. Всерьез никто к переезду не отнесся, многие просили купить на обратном пути мёд.

Пробежки к мусоропроводу и контейнерам во дворе вызвали у соседей жгучее любопытство. Сколько ненужных вещей мы держим при себе, просто невероятно. В конце концов, я сжалилась и объяснила, что уезжаю, может быть, навсегда. Супружеская пара и двое детишек, обмерли и остались стоять в прихожей, как два шкафа и две тумбочки из одного гарнитура. Пользуясь их превращением в мебель, я  предупредила, что комнату буду сдавать, а потом продам. И если они не будут мне мешать в сдаче, то продам им по цене, ниже рыночной.

Сейчас могу признаться, что сама ни на секунду не верила, что способна покинуть город, куда всегда рвались самые разные люди, от Наполеона и Гитлера до абитуриенток театральных вузов.

На Павелецкий вокзал нас подвез мой бывший однокурсник, ехал медленно.  Вечерняя Москва, такая близкая, казалась уже далёкой-далёкой. Почему-то перед моими глазами прокручивались, как на кинопленке, люди, которых я видела сегодня, вчера, в автобусах, метро, на улицах. Разная такая публика, но отпечаток одинаковый, внутренний, прямо татуировка на мозгах. Ну да, клеймо большого города, где прежде всего нужны деньги. Во-первых, во-вторых, и в третьих. Почему-то подумалось, раз не было этого раньше, значит, и не будет потом, как-нибудь…

В любом случае я уезжаю в провинцию, чтобы уберечь ребенка от пышного букета детских травм. Три года, в таком возрасте всё легко забывается, даже длинный коридор, в котором у моего львёнка (по гороскопу) так колотилось сердечко.  Поезд застучал колесами, завозились пассажиры, разбирая бельё.

Мы ехали ночь, день и ночь. На рассвете нас буквально вытащили из вагона родные и запихнули в жигуленок. В Ставрополь нас с братом привозили несколько раз в раннем детстве, пока была жива бабушка. Запомнился только двор с розами и арбузы под кроватью с железными шарами на летней кухне.

Тем утром город нам разглядеть не удалось. Нас тискали, кормили, знакомили с родственниками – разных 2-3-родных братьев, дядь и теть по маминой линии оказалось десятки или сотни. Фамильное дерево впечатляло. Все ветви были в курсе, что мне нужна работа. Я перебирала бумажки с адресами школ, фирм, зная, что они мне не пригодятся. Интуиция…

Только на следующий день меня выпустили в город на кастинг в секретари начальника одной серьёзной организации. Благодаря сынишке, попавшего в центр хоровода, меня вообще ни о чём особо не спрашивали.

Идти по южному городу, как по Москве, невозможно. Хотя в провинции москвичей называют бездельниками, на юге почти никто не спешит. Чувство свободы накатило на моё сердце, напряжение отпустило, я впервые на улице наступила на абрикосик, а не на окурок. Зелень шумела повсюду, пробивалась через тротуар с паутинкой трещин.

И ещё – удивительно дышалось, здешний воздух можно было пить, как легкое вино. Потом, когда я приезжала в Москву для пересдачи комнаты, столичный воздух царапал мне горло.

О близости центра поняла по потоку машин. Иномарки такие же, как в Москве, торговые центры близнецы наших, то есть, бывших наших. С большими улицами пересекались абсолютно тихие, пустынные. В двух шагах от диагностического центра за углом сидел кот с кепкой. Очень гордый и мудрый кот, он не обращал внимания ни на дядечку-хозяина (тот скучал на бордюре метрах в десяти от кормильца), ни на кепку. Я положила в кепарик мелкую купюру, кот не пошевелился, как кремлевский курсант. До конца его рабочего дня ещё далеко, было видно, что он это осознавал. И от него зависело, что у дядечки будет на ужин.

Кастинг я завалила. Не опоздала, а машинально поправила начальника, сказавшего «средства» с ударением на втором слоге. Он как будто не отреагировал, но еще до моего возвращения родственники не удержались и позвонили ему. Им крайне холодно отказали.

Прошло 12 лет, мои уши так и не привыкли к вольностям южного языка. Но если попадёте на юг, никогда не поправляйте произношение даже близких людей. Здесь свободный народ, слова ударяет, как пожелает. А если вы парень, то могут не только по лингвистике врезать.

Пора признаться, почему меня так мало волновал самый кошмарный вопрос на юге – трудоустройство. В поезде в одном купе с нами ехала женщина с замашками доброй бизнес-феи. При этом она давала понять, что в случае чего, одним взмахом телефонной трубки превратит любого в кучку пепла. Она потратила буквально полчаса, чтобы выпотрошить меня по всем пунктам.

Некоторое время у нее ушло на подсчеты в уме, после чего дама приоткрылась и сделала мне деловое предложение. Должность она занимала в государственной монополии, зарплаты и премии позволяли поддерживать ну очень высокий жизненный уровень. Ездила в Москву, чтобы определить дочь в престижный вуз.

Отдельную квартиру снимать побоялась, дочь – одуванчик, обдуют сразу. Вместе с подружками – нет уж, нарисуются мальчики и табак. Мои соседи ей почему-то понравились. «Будет заниматься в универе, она послушная, потом метро, маршрутка, приготовит ужин, перекусит, подготовка к лекциям-семинарам, спать».

Больше всего её интересовало, настоящие алкаши соседи или так себе алкаши. Я честно ответила – второй вариант. Главное, гости к ним не ходят, да и детишки подрастают, через год первому в школу идти. «Ты сдаешь мне комнату, прописываешь дочь. Постоянная прописка. В Москве она должна жить и представляться, как москвичка, ваша родственница. Через 5 лет мы покупаем ей отдельную квартиру, твоя коммуналка нам не нужна. За это ты получаешь работу, какой не найдешь без меня ни за что».

Если честно, не собиралась я ей звонить и прописывать её дочь. Рискованно. Передумала после ночного разговора с мамой, когда узнала, как у них получалось помогать мне. Мама истребила весь золотой запас советской женщины, распродав кольца, броши, часы и прочее. Хотелось отплатить немедленно, и я рискнула.

Фея всё-таки обманула. Нет, дочка выписалась через четыре года, выйдя замуж за 34-х летнего москвича-бизнесмена. Милый обман скрывался в другом – иногородним можно удержаться в чужом городе, если возьмешь на себя семь цветов радуги труда, не меньше. А зачем мы тогда нужны, сами подумайте. Ставрополь вообще город молодежи и студентов, скамейка запасных очень длинная.

Да и не царское это дело  – осваивать компьютер, возиться с электронными таблицами, писать и оформлять отчёты и прочий ворох электронной документации. Убедившись, что я справляюсь, моя фейная боссиха пробегала глазами по монитору или распечатке, иногда брала флешку домой. Ошибки случались крайне редко, обсуждались крайне долго. Осень я проходила с красными глазами, настоящая красна девица.

Но уже в ноябре смогла снять дом с последующим выкупом на улице, где мне захотелось прожить всю жизнь. Начальница устроила мне льготный кредит в банке, я выкупила свою прелесть через 1,5 года. Даже, когда она уйдет на пенсию, я буду навещать свою случайную попутчицу с тортом и фиолетовыми грушами. Такие выросли в нашем саду, вообще-то покупали сливу.

Мой сын вырос настоящим южанином, у него полно здесь друзей и приятелей. Они здорово отличаются от ребят из многоэтажек. К 15 годам умеют обращаться с кучей строительных инструментов, сами чинят скутера и родительские машины. Наш дом постепенно преображается руками моего смышлёного пацана. Он может класть плитку и кафель, пробивать окна в Европу. Во дворе у него собственная мастерская, переделанная из заброшенного сарая и гараж. Крыши настилал вместе с ребятами.

После окончания школы собирается учиться в местном вузе и, конечно, жениться на загорелой крепкой подружке. Они встречаются два месяца, так что решение бесповоротное (третье по счёту). Мой мальчик покупал скутер у отца «невесты», там и познакомились, пока бродил между стадом рольчиков. Её родители – коренные жители Ставрополя, живут получше нас материально, но это здесь не главное.

Заметила в первый год, когда тут встречаются знакомые, спрашивают про мужа или детей «Работает? Вот и хорошо». А сколько получает и прочее уже неважно. Народ постарше любит говорить – лишь бы здоровье было. Может быть просто, большие лёгкие деньги для местных слишком далеко делаются, и золотой телец не потоптался в их душах основательно.

Когда сыну исполнится 18 лет, мы продадим ту комнату, и начнём строить ему особняк. Это он так называет будущий дом. Наверно, детская травма ушла не совсем. Коммуналка не забывается, вот и «обособляется». Готовое жилье ему не нужно. Будет не такое, как он задумал. Строить хочет сам.

Во дворе я часто отдыхаю поздно вечером с двумя кошками, пью травяной чай и удивляюсь – а разве можно жить в квартирах??? Я смотрю на небо, на юге звезды крупные, близкие и очень живые. Мне кажется, они тоже не понимают, зачем люди забегают в длинные ловушки, чтобы утром перебежать в другие. И так каждый день. И совершенно не видят неба, а там столько всего происходит!!!