Переезд из Томска в Тамбов

Миграция неизбежна, если бы люди не переезжали с места на место, то наверняка мы бы так и не покинули африканский континент, где зародилось человечество как таковое. Я понимаю, когда люди переезжают из маленьких городов в большие, из больших в мегаполисы. Логичными выглядят и обратные переезды, когда уставший от жизни пенсионер стремится уйти от суеты, поближе к спокойствию и природе. Мой переезд не подходит ни под одну из вышеприведенных классификаций. Он являлся отличным поводом покрутить пальцем у виска для всех моих знакомых. Я переехал из Томска в Тамбов.

Вообще не понимаю, чем и о чем думают люди, переезжая в северные города. Когда наша семья оказалась в Томске, я был в столь нежном возрасте, что что-то внятное вспомнить могу лишь с трудом. Поговаривают, что в сибирском городе мы оказались из-за отца. Якобы его собирались позвать  преподавать в Томском Государственном Университете. Наверняка статус доцента в «Госе» значал многое, но отец его так и не получил. Мы переехали, что-то сорвалось и в итоге он стал работать в Педагогическом университете, преподавать свою математику там. Вообще отец мой слыл талантливым человеком, математик от Бога. Два его друга успешно уехали работать за рубеж, звали папу с собой, но он наотрез отказался. Дело тут не только и не столько в патриотизме, отец был совершенно неспособен в языках.

Начнем рассказ о городе. Мы с братом были не в восторге от Томска. Время тогда было тяжелое, отцу следовало зарабатывать деньги, чтобы нас содержать, а не кичиться своим статусом. Рыночные торговцы получали больше него. Мама, врач-окулист, тоже высоким заработком похвастаться не могла. Сначала мы снимали квартиру в центре, на Либнехта, в четырехэтажном доме сталинской эпохи. Это было одно из самых старых зданий города и одно из самых престижных. Не знаю, на что расчитывали мои родители, когда мы туда въехали, но на первый год денег нам хватило. Брат, а он старше меня на 5 лет, говорит, что это были лучшие времена, проведенные им в Томске. Дом раньше предназначался для партийной элиты, в его подвале стоял биллиярд и два тенисных стола. У отца в тот год появилось много новых друзей, которых он очень любил приводить домой, похвастать, вот, мол, где живем.

Проспект Либнехта, по тем временам был фешенебельной улицей. В пешей доступности от нашего дома располагались несколько скверов, три детских игровых площадки, площадка для выгула собак. Мне, пятилетнему маленькому сорванцу, разрешалось гулять во всех этих местах одному, что для 90-х годов прошлого века было вообще нонсенсом. Томск, кстати, не поддался всеобщей волне криминализации, которая тогда захлестнула Россию. Может делить было нечего, а может был сильный «смотрящий», так называют вора в законе, который контролирует всех воров региона. Как бы там не было, но в Томске было тихо. Поэтому криминальные новости, идущие по телевизору, неизменно вызывали дрожь у моей матери, человека интеллигентного и утонченного.

У нас был свой мирок. Жители окраин города называли его центр. Быдловатые жители окраин – «Центряга». Вдоль проспекта Карла Либнехта располагались, да и до сих пор находятся, спокойные и благополучные улицы ­– 1 мая, Карла Маркса, Розы Люксембург, Гагарина, Зеленая. Коммунистическая история этих названий, за исключением Зеленой улицы, подразумевает, что когда-то этот район был рассадником местного отделения ЦК КПСС. В наше время ничего такого уже не было. Тут жили бизнесмены, руководители, высококвалифицированные специалисты и мы, белое незаметное бельмо на карте района.

На наших улицах было три детских сада, несколько школ. Брат мой учился в гимназии в квартале от нашего дома, я – в детском саду в соседнем дворе. Москву обвязывает кольцевая автодорога, а Томск – кольцо из магазинов. Разумеется, я говорю не о всем городе, а о его центре. Где наряду с двумя театрами (Драматическим и музыкальным), кинотеатром «Маяковский» кругом располагались магазины. Не смотря на достаточно северное положение, в Томске неплохо обстоят дела с земледелием, а, конкретно, с выращиванием зерновых. Такого вкусного хлеба, как там, я не ел ни в одном другом городе. Хотя бывал и в «житнице» на Кубани, и в черноземных областях. Ну не пекут там так вкусно хлеб. Ничего не поделаешь.

Еще Томск славится своими колбасами. Даже сейчас, когда их делают из шкуры, потрохов и копыт, томская колбаса не теряет своего качества. В детстве мы обожали томское мороженное, производства местного хладокомбината. Сейчас его приобрела компания Uniliver, бельгийский гигант, владелец сетей Инмарко, Нестле и других. Стандарты качества из-за смены владельца изменились и мороженное теперь не такое вкусное, а если посмотреть на содержание консервантов, то явно уже и не такое полезное.

Наши проблемы в Томске начались, как я уже говорил выше, спустя год после того, как мы переехали. Деньги, вырученные от продажи автомобиля, закончились. Мама начала ругаться с отцом, отец искал подработки. Днем он преподавал, а вечером и ночью работал сторожем. Мы с братом росли безотцовщиной, рано начали курить и заниматься черт знает чем. Соседи судачили, называли нас шпаной. Было за что, когда деньги кончились, наша семья переехала на окраину, на проспект Гашека, в огромную блочную угрюмую девятиэтажку.

Люди высмеивают хрущевки за их малые размеры. Панельные девятиэтажки абсолютно ничем не лучше. У нас был гигантский коридор с тремя огромными встроенными шкафами. Глубина нормального шкафа должна равняться длине руки взрослого человека, примерно 60-65 см. Эти же шкафы были по 1,2 метра. Венец мысли просто. Полностью использовать их площадь не представлялось возможным. Если что-то заваливалось в глубину, то приходилось брать стул, вставать на него и в буквальном смысле слова заныривать внутрь. Комнаты были очень маленькие. В нашей, с братом, клетушке помещались две кровати, маленький шкаф и стол. Уроки мы делали по очереди, а чаще всего не делали вовсе, поскольку учиться нам не нравилось, а родителям было не до нас. Они работали и выясняли отношения. Вскоре отец запил. Но не о нем речь, продолжим описание квартиры. В большой комнате жили родители, к ней примыкала лоджия, по площади превышающая комнату. Она была завалена хозяйским хламом: старые покрышки, лыжи, поломанные стулья и какие-то тюки с тряпками. Трогать все это, перемещать, а тем более выбрасывать строжайше запрещалось. Вещи были хозяйскими. Зачем они хранили весь этот хлам, даже сейчас, спустя много лет, для меня загадка.

Бедствовали в Томске мы пару лет, пока отец не забросил преподавание и не уехал на север, работать шофером какой-то гигантской машины. Я гуманитарием вырос и подробностей, увы, не знаю. Все это время, а это конец 90-х – начало 2000-х, нашим воспитанием занималась по будням улица, а по выходным мама. Тогда Томск был не то, что сейчас. Кинотеатры были закрыты или переоборудованы в рынки, музыкальные коллективы приезжали только на день города. Все это объясняется тем, что проходила дележка нефтяных денег в регионе, и народ был вынужден ждать окончания войн и сосать лапу.

Отец  все реже приезжал домой, но все так же исправно присылал деньги. Это не могло ни радовать. В его редкие визиты мы были холодны друг с другом. Дети быстро отвыкают. С мамой у них тоже было все не слава богу. Она устроилась работать в торговый павильон, где продавала кофточки и всякие женские вещи. Деньги в семье были. Мы, с братом, стали одеваться получше и вскоре наша семья опять переехала. На этот раз без папы. С нами стал жить какой-то дядя Сережа, которого язык не поворачивался назвать отцом. Маме он подарил вторую молодость. Она совсем забыла про нас, полностью посвящая свободное время ему. Мне тогда уже пятнадцать исполнилось, я по-прежнему плохо учился в школе и все так же любил по долгу гулять. Мною был излажен весь город. Я знал все его закоулки. Я познакомился с беспризорниками, которые жили в катакомбах на улице Тельмана, я знал, как без билета пройти на футбольные матчи местной команды «Томь». Город стал мне нравится.

Переезд грянул, как гром среди ясного неба. Маму бросил дядя Сережа и она хотела переехать. Надо отдать должное отцу, что не смотря на прошлые обиды и новую «северную» жену, он приехал по первому зову и всячески помог нам с переездом. Квартиры своей в Томске мы не нажили, да и имущества особого не имели, поэтому все было достаточно просто. Из мебели и бытовой техники в собственности нашей семьи находились: холодильник, стиральная машина, японский телевизор Funai, широкий диван-книжка. Из квартиры в квартиру за нами кочевали папины книги, которые были нужны ему в «прошлой жизни». Водителю читать не надо, сказал он в один из дней, и отнес все на пустырь за домом, где сжег. Мебель и вещи были распиханы по знакомым.

Чтобы успеть к началу учебного года в Тамбове, куда мы переезжали, потому что там жила бабушка, я поехал на поезде один. Мама осталась завершать какие-то свои дела в городе, а брат служил в армии и вообще ничего не знал про переезд. Мы ему сообщили, только когда уже окончательно перебрались.

Ехать одному в пятнадцать лет в поезде очень круто. Вещей мне с собой дали мало, чтобы ничего не потерял и ничего не украли. Дорога предстояла длиной в два с половиной дня. На первой же большой станции в Новосибирске, я выбежал из вагона и отправился в гастроном на привокзальной площади. Там сейчас располагаются какие-то супермаркеты, за станцией метро «Площадь Гарина-Михайловского». Почему-то сейчас мне кажется, что именно тогда я стал взрослым или стал становиться им. Наверное, это просто глупости. В гастрономе я купил бутылку крепленного вина на розлив, маленькую чекушку водки, большую бутылку пива. Чем закусить у меня было, благо мама собрала, как в длительную экспедицию.

За малый рост в Томске мне ничего не продавали. Здесь же отпустили товар без проблем. Благодаря алкоголю дальнейшая дорога прошла куда веселее, уж извольте, но ее подробностей описывать я не буду. Другая у нас цель совсем.

В общем, резюмирую, поезд меня не разочаровал, а вот Тамбов – да. За несколько лет до переезда я очень любил песню Мурата Насырова «Мальчик хочет в Тамбов». Что-то было в ней завораживающие. Наверное, вот эти вот непонятные слова «ачики чики чики та». По правде меня еще смущала строчка «Туда не ходят самолеты и не ездят поезда». Я всегда точно знал, что вокзал и аэропорт там есть, потому что тамбовская бабушка (баба Валя) нас несколько раз навещала и явно всю дорогу она проделала не на санях. Ну да ладно, не об этом речь.

В Тамбове нет ничего примечательного. Готов отдать голову на отсечение, что Мурат Насыров сам здесь ни разу не был. Заштатный провинциальный городишка, прямо по Чехову всё. Если бы я вырос в интеллигентной семье, а ни в какой попало, то называл бы его «город N», а так – увы. Бабуля моя тоже от города всей своей жизни была не в восторге. С юных лет и до пенсии она проработала на заводе по переработке металлолома. Стоило ей уйти на заслуженный отдых, как сначала закрыли ее родной цех, а потом и все предприятие целиком. Она очень убивалась из-за этого. Мне кажется причина ее плохого настроения – зависть дедушке. Дед ветеран «Электроприбора», этот завод, хоть и дышал на ладан, но все-таки работал. Для пенсионеров его профсоюз регулярно устраивал всяческие мероприятия. Дед хорошо играл на баяне, поэтому всегда был там завсегдатаем, бабушка просто завидовала.

Вообще в Тамбове около трехсот тысяч жителей, назвать его большим городом совсем нельзя. Раньше он был промышленным центром, сейчас большая часть предприятий закрылись и люди выживают, как могут. Многие уезжают на заработки в Москву и Московскую область, благо недалеко. Поколение техников и инженеров, которые трудились на этих заводах, постепенно ушло на пенсию. Им на смену пришли менеджеры, юристы и маркетологи, в своем большинстве они работают не по специальности и кем придется.

К моему счастью, в Тамбове я прожил только до окончания школы и всех проблем местной молодежи на себе не ощутил, расскажу только то, что почувствовал сам.

Во-первых, мы жили на улице Степной, а это рядом с заводом резинотехнических изделий. Запах был просто потрясающим. Недели две я привыкал к резине в воздухе. Адаптация сопровождалась головной болью и общей апатией. Ничего, справился. Во-вторых, мы жили в трехэтажном здании довоенной постройки. Конечно, антиквариат и старые дома – это очень круто, но все-таки панельная девятиэтажка в Томске была гораздо лучше. Там хотя бы можно было дышать. Здесь же воздух, приправленный резиной, был еще и влажный какой-то что-ли. В-третьих, абсолютно безобразные дороги. В начале 2000-х дороги были просто ужасны. Везде ямы, выбоины. Сейчас ситуация несколько улучшилась, центральные улицы залатали, но на окраинах все по-прежнему. В-четвертых, как уже говорилось раньше, угрюмая молодежь. Молодым в городе делать нечего, они либо пьют алкоголь, либо уже уехали из Тамбова. Принимая все это во внимания, я почти сразу утвердился в мысли, что очень хочу в Томск, обратно.

Шашлычки — обычный способ времяпровождения

В школе проблем тоже было много. В переходном возрасте люди самоутверждаются, мальчикам становятся интересны девочки и наоборот. За счет кого самоутверждаться? За счет сверстников, тем более, если это худые низкорослые новички, приехавшие из далекой Сибири. Разумеется, если бы брат не был в армии, дела обстояли бы лучше, по крайней мере, я бы мог кому-нибудь пожаловаться, с кем-нибудь поговорить, получить совет, например. Отец жил на севере, дедушка для советов был очень стар, а мать и бабушка – женщины. Что они понимают?

В общем, школьное насилие я познал на собственной шкуре. Как оказалось, моя томская школа была куда лучше тамбовской. Поэтому я из беспросветного троечника вдруг превратился в «умного и перспективного парня, которому дорога в институт». Томская шпана стала отличником. На самом деле я правда стал ответственнее относится к урокам. Не потому что у меня что-то перемкнуло в голове, а просто других занятий не было. Никаких поблизости спортивных кружков и секций не было. Друзей тоже не было. Компьютеры тогда считались непозволительной роскошью. Что делать? Сидеть над учебниками, читать книги и мечтать когда-нибудь куда-нибудь уехать.

Ну уроке информатики

Любопытно, что в Сибири у меня были любимые продукты питания, места для прогулок. В Тамбове ничего подобного не было. Еду я воспринимал как пищу, а улицу и город, как локацию, по которой вынужден передвигаться.

Ради интереса, скажу, что в Тамбове я не только читал книги и грустил. Будучи худым задохликом я решил отжиматься каждый день от пола. В первый раз смог только десять раз поднять свое тело. В итоге к концу одиннадцатого класса сто отжиманий за раз для меня были, как раз плюнуть.

Брат, вернувшись из армии, не узнал меня абсолютно. Тамбов ему тоже по душе не пришелся. Побыв месяц дома, он собрал вещи и уехал к отцу на север. Какое-то время они поработали там вместе, а потом их пути разминулись. Брат заочно поступил в Технический университет в Новосибирске, уже закончил его и сейчас работает главным инженером на строительстве подстанции под Нижневартовском.

Мама продолжила падать в моих глазах. Когда я был маленьким, она была интеллигентной интересной женщиной. В Тамбове ей не удалось найти нормальной работы, поэтому она стала продавать фрукты и овощи на рынке с лотка. Знаете, как старит такая работа женщину? Ветер, низкие температуры, в момент сделали ее кожу сухой и морщинистой. Там же, на рынке, она познакомилась с Вазгеном. Он был ее начальником. Правда, на рынке больше в ходу слово хозяин, но лично у меня язык не поворачивается назвать немытого необразованного человека хозяином своей матери. Мать знала, что я против их отношений, поэтому дождалась, когда я уеду, а потом стала с ним сожительствовать. Я уверен, что ей этот переезд тоже по душе не пришелся.

Кому он действительно понравился? Бабушке и деду. Они изнывали от скуки, когда нас не было у них под боком. С нашим приездом бабушка, как будто, стала моложе. Она часами могла хлопотать на кухне или до блеска натирать старые полы. Иногда даже можно было услышать, как она поет от радости. У нее был альтино. Великолепный голос. Деду тоже нравилось, что дочь и внук под боком. За маму, правда, он переживал, чувствовал, что она несчастна. Со мной же любил играть в шахматы. Мы делали это довольно профессионально. Несколько раз даже ходили на турниры в сквер пионеров. Вообще, отличительная особенность Тамбова в том, что там до сих пор не борются со столиками и лавками во дворах и парках. В обычных российских городах их очень мало, а в Тамбове – на каждом углу. Часто можно увидеть пенсионеров за игрой в шашки, шахматы и домино. Это, наверное, единственный положительный момент, увиденный мной в городе. Вообще, когда мы там жили, то смертность превышала рождаемость в два раза, и как я уже упомянул, молодежь стремилась быстро уехать, в результате чего создавалось впечатление, будто старики повсюду. Город для престарелых. Именно такая ассоциация всплывает у меня, когда я слышу название «Город Тамбов».

Что я могу пожелать тем людям, кто хочет связать с Тамбовом свою жизнь? Не делайте этого. Если вы в здравом уме и трезвой памяти, то не делайте этого. Есть много прелестных городов на территории России, я некоторое время, например, даже жил в Якутске, он, не смотря на свое северное месторасположение гораздо позитивнее Тамбова. Там нет солнца, но есть улыбки на лицах людей. В Тамбове нет улыбок.

Еще несколько слов о криминалитете. Есть устойчивое выражение «Тамбовский волк». Мол, бандит, преступник. Конечно, в Тамбове есть преступность, но в тоже время в городе нет денег. То есть солидным людям и «большим рыбам» там делать нечего.  Раз охотиться не на кого, то и волков нет. Все очень просто. За те три года, что я прожил в Тамбове, никогда не слышал об организованной преступности, парнях из криминальных детективов 90-х. В основном бытовуха, кражи и хулиганство. Так что, если вдруг вы решили точно перебраться в Тамбов, то преступности не бойтесь. Серость и скука там гораздо страшнее.